Чисто в лесу

Караваев Артём Михайлович

Тут я неожиданно вспомнил, что одно из заданий она озвучила совершенно явно: написать сочинение по вопросам соотношения красоты и искусства. Подумав некоторое время, лёжа на диване и глядя в полоток, я представил себе схему сочинения. Походив по комнате от одной стены к другой, я собрался с мыслями и сел за компьютер.

Через час сочинение было готово.

Смеяться над ним я буду ещё долго, но это потом, спустя некоторое время, однако в тот момент всё казалось логичным и находящимся на своих местах.

Я написал, что понимаю под искусством, как оно развивалось, начиная от каменного века, и во что превратилось в современном обществе. Раскритиковал модернизм, сообщив о его деградационной направленности и не забыв добавить

сведения о психологических наблюдениях людей, склонных к извращённой форме отражения окружающего мира. Рассказал, что думаю про Чёрный Квадрат, бережно и тщательно размазав его автора, а также поклонников Квадрата в самой густой грязи, на которую был способен, имея ещё пока недостаточный тогда опыт ассоциативных методов унижения и оскорбления. О связи красоты и искусства сказал, что они находятся в диалектическом противостоянии: красота создает искусство, как желание отразить и запечатлеть её, а искусство диктует красоту, навязывая новые формы обществу, которое сразу возводит увиденное в культ, либо низвергает в бездну. Смысл искусства, как и религии, я видел в желании одних людей наживаться на невежестве других. Были ещё кое-какие глупости, но не вижу смысла их переписывать.

Написав письмо, я в нём же попросил Дару о встрече, на которой желал услышать ответ на моё сочинение. Дара сразу согласилась встретиться – и уже на следующий день мы снова стояли друг напротив друга, произнося слова приветствия. Посмотрев на меня самым обычным и ничего не выражающим взглядом, она предложила пройтись по Набережной молча. Прогуливаясь таким образом, Дара смотрела на воду, небо, достаточно редко поворачиваясь в мою сторону, будто меня вообще не существовало. Когда мы дошли до скамейки, Дара предложила сесть.

Я сел так, как обычно сидят на скамейках. Дара сначала села так же, но затем повернулась ко мне, поставила сомкнутые и согнутые в коленях ноги на скамейку, опустив стопы в кроссовках на пространство между нами. Затем она обхватила руками бёдра, ложась на них, и взялась левой рукой за правую голень, а правой – за левую, чтобы тыльные стороны ладоней касались друг друга, будучи просунутыми между ногами. Поскольку на девушке были надеты спортивные штаны, такая поза не казалась пошлой, а смотрелась достаточно мило.

– Сочинение твое очень поверхностное, – сказала Дара, вздыхая, – во-первых, видно, что ты невнимательно меня слушал, когда я вела речь о красоте и искусстве; во-вторых, о соотношении красоты и искусства ты написал поверхностную и абстрактную глупость, которая не отвечает ни на один вопрос и не даёт возможности применить написанное к чему-либо; в-третьих, ты думал над сочинением едва ли больше пары часов. Это просто словоблудие, Артём, ты не ответил на вопросы, а лишь выразил своё мнение, оторванное от реальности и повторяющее распространённые заблуждения, не отличившись, таким образом, оригинальностью и самостоятельностью мышления.

– Знаешь, Дара, то, что ты сейчас говоришь, мне кажется таким же словоблудием и абстракцией, которые ты видишь в моём сочинении. – я был обижен такой оценкой.

– Знаю, но я не говорю при этом, что считаю тебя глупым, а повторяю, что ты просто заблудился в стенах своих ограничений, поскольку не следуешь моим рекомендациям, что могли бы помочь тебе эти стены разрушить.

– Не понимаю. – без попытки мыслить ответил я.

– Поймёшь. Давай, я попробую привести тебе ещё пример. Хотя, обожди… Думаю, что тебе следовало бы прочитать роман Ивана Ефремова Лезвие бритвы. – как бы вспомнив что-то, продолжала свою речь девушка.

– Я читал года четыре назад. – ответил я.

– Если читал, то почему же ты написал столь поверхностную глупость на тему красоты и искусства?

– А там про это есть? – спросил я. – Совершенно не помню сюжета.

– Артём, а как ты читал, если не знаешь, про что роман? – спросила Дара.

– Просто не помню

уже, давно читал. – стал оправдываться я.

– Ну тогда какой был смысл читать это чрезвычайно глубокое и содержательное произведение, если уже сейчас, спустя всего четыре года, ты совершенно не способен поддерживать разговор на поднятую там тему? – Вспомни один из наших разговоров, – продолжала Дара, – в котором речь шла о непонимании многими людьми процессов, происходящих в современном мире, которые говорят, что знают что-то, но на деле выясняется, что они совершенно ничего не знают. Так же и ты, претендуешь на то, что умеешь читать, а на самом деле ты просто умеешь узнавать буквы, складывать их в слова, слова – в предложения, предложения – в абзацы, абзацы – в главы книги, перелистывая одну страницу за другой. Но к чтению этот процесс не имеет ровным счётом никакого отношения. Я приводила тебе определение красоты. Ты сказал, что оно тебе знакомо, так вот, я просто перефразировала часть монолога Ивана Родионовича Гирина из Лезвия, из той сцены, где он был на выставке, на которой, в частности, обсуждалась скульптура Анны. Твоё подсознание просто помнит этот эпизод.

– Вообще не помню. – отмахнулся я.

– Плохо, потому как это одно из важнейших мест в романе. – ответила Дара. – Ты не умеешь читать, Артём. Ты получаешь высшее образование, не имея даже дошкольного. Давай я попробую пояснить тебе то, что вижу, собрав свой опыт работы с историей, в частности, с историей искусства. То, Артём, что я ждала от тебя в этом сочинении. Хотя бы приближённо.

Дара, продолжая сидеть с ногами на скамейке, положила руки на коленки и начала рассказывать. Время от времени я задавал уточняющие вопросы, Дара отвечала на них, продолжая повествование. Говорила она в целом довольно долго. Если пытаться кратко передать её мысли, то вот один из вариантов.

По мнению Дары, искусство – это процесс, при котором человек, желающий познать окружающую действительность, пытается запечатлеть своё понимание в виде произведения, называемого произведением искусства. То есть, искусство предполагает создание чего-то нового (хотя бы даже для самого человека). Те виды деятельности, при которых человек хоть и создаёт что-то, но при этом не новое, а просто повторяет чью-то мысль или штампует одну и ту же деталь, называются ремеслом. Ремеслом, например, будет вязание носков или изготовление ложек для бытовых нужд. Искусством это было в том случае, если бы носки или ложки имели необычные свойства, структуру, предназначение, отражали бы новую мысль, указывали бы на оригинальную идею или методику их получения и т. д. Искусство является отражением внутреннего мира человека, в процессе познания им мира окружающего, в попытке проникнуть в тайны мироздания, передать новую, никем ранее не увиденную идею в образах, наиболее точно, по мнению человека, отражающих суть этой идеи.

Красота, как Дара уже высказывалась перефразированными словами Гирина из Лезвия бритвы, – это высшая целесообразность, степень гармоничности в сочетании отдельных частей всякого целого. Познавая окружающий мир, человек видит его красоту, то есть то, как отдельные части, находящиеся каждое на своём месте, гармонично сочетаясь друг с другом, образуют некое целое, что служит определённой цели. В искусстве человек пытается описать, понять, раскрыть красоту, одновременно с этим понимая, в чём смысл той или иной вещи, того или иного явления. Именно так человек знакомится с Высшей Целью – целью существования и развития Вселенной. Познание человеком этой Цели происходит, в частности, через искусство в результате попытки объяснить Её красоту. Такова связь красоты и искусства. Дополнительную функцию красоты можно представить как вектор направления. Если человек понимает истинную красоту и то, что он создает, также получатся красивым, значит он следует верной дорогой, значит у него получается!