Чистое золото
Шрифт:
Ирина Филипповна поставила вазу на широкий подоконник.
— Это вам вместо шпаргалки, — тихо сказала она, проходя мимо первых парт. — Смотрите и вдохновляйтесь.
Ее свежее лицо было так же взволнованно, как лица экзаменующихся. Кивнув им ободрительно, она ушла и плотно притворила дверь.
За покрытым зеленой бархатной скатертью столом сидели Сабурова, Новикова, Петр Петрович, Федор Семенович, методистка из областного центра, преподаватель истории Лидия Ивановна и директор прииска.
— Поздравляю вас, товарищи, с началом выпускных экзаменов!
Эти
— Сейчас вам будут объявлены темы сочинений, — продолжала Сабурова. — Пишите не торопясь. Времени у нас много — пять часов. — Она значительно взглянула на Татьяну Борисовну: — Товарищ Новикова, познакомьте экзаменующихся с темами.
Татьяна Борисовна подошла к доске, завешенной большой географической картой. Она задержалась на секунду и отметила про себя одинаковое выражение на лицах выпускников.
Все с напряженным вниманием следили за ее движениями. Сняв карту, молодая учительница громко прочитала вслух темы, которые час назад написала своим крупным почерком:
«Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные порывы».
«Роль комсомола в Великой Отечественной войне».
«Голоса новой жизни в пьесе Чехова «Вишневый сад».
Тут же она увидела, как просветлели глаза ее учеников. Темы явно никого не испугали. Новикова радостно переглянулась с Сабуровой.
— Начинайте, товарищи, — сказала Надежда Георгиевна. — Наверху прошу написать: «Экзаменационная работа на аттестат зрелости».
Выводя эти слова на листке проштемпелеванной бумаги — стопка таких листков лежала на каждой парте и стараясь писать как можно яснее и красивее, Тоня подумала о множестве работ, написанных ею за школьные годы. Сначала это были палочки и кривые буквы, потом легкие упражнения на пропущенные слова, затем диктанты, изложения, сочинения. Каждая приносила с собой какую-то крупицу знания какой-то нужный навык. Как настойчиво и незаметно эти работы изменяли ее почерк, учили выражать свои мысли! И все они постепенно вели к этой последней — самой ответственной работе. Ее будет писать и та маленькая Тоня, что по косым линейкам выводила расползающиеся каракули, и озорная, смешливая Тоня-подросток, и теперешняя взрослая, кончающая школу девушка.
Думать об этом было чуточку грустно, но вместе с тем приятно, и Тоня не спешила расстаться со своими мыслями, как вдруг заметила недоумевающий взгляд Сабуровой.
«Почти все уже начали, — подумала она, Надежда Георгиевна удивляется, почему я не пишу…»
В выборе темы Тоня не колебалась. Конечно, она будет писать о комсомоле в дни Великой Отечественной войны. Говоря о героях «Молодой гвардии», о Саше Матросове, о Зое, она будет говорить и о Павлике. Ведь неизвестно, как он погиб, и если ему было суждено принять страшную смерть, то в последние минуты он думал и чувствовал то же, что его незнакомые братья и сестры.
Нахмурив брови, сжав губы, Тоня написала первую фразу и почувствовала, как вдоль спины пробежал знакомый холодок, появлявшийся, когда она была захвачена работой и знала, что справится с ней. Начав писать, она уже не отрывалась, удивляясь время от времени, как много написано и как много еще хочется сказать.
Экзамен шел уже около трех часов в полной тишине, педагоги не переговаривались между собой. Легкое движение вызвал только уход директора прииска. Этому высокому седому человеку, привыкшему ежедневно беседовать с сотней людей, спускаться в шахты, бывать в районном центре и, проведя полчаса в своем кабинете, торопиться на стройку новых домов, было тяжко сидеть, ничего не делая, и смотреть, как мальчики и девочки пишут сочинения.
Новикова несколько раз начинала читать, но снова и снова с досадой откладывала книгу и тревожно оглядывала класс. Лицо ее непрерывно то бледнело, то краснело. Вот Женя Каганова морщит лоб, очевидно не может что-то вспомнить. Наверно, забыла нужную цитату. Татьяне Борисовне страстно хочется узнать, что смущает Каганову, и подсказать ей. Вот Андрей Мохов в третий раз зачеркивает написанное и начинает сначала. Новикова со своего места старается разглядеть, что пишет Андрей. Не переменил ли он тему?
С парты Мани Заморозовой донесся тихий возглас. Маня долго сидела с каменным лицом, машинально обмакивая перо в чернильницу. Затем ей для чего-то понадобилось вынуть чернильницу из гнезда. Это не привело ни к чему хорошему. Залита, испорчена работа, и светлое платье закапано чернилами.
Татьяна Борисовна повела Маню мыть руки и, вернувшись, как-то по-новому увидела сосредоточенные лица выпускников. Все пишут, все погружены в работу…
Усадив Заморозову на другую парту, она, несколько успокоенная, вернулась на свое место и стала гадать, кто первым подаст работу. Тоня? Нет, она только что попросила еще бумаги, видимо собирается переписывать. Соколов? Он, кажется, только на середине. Может быть, Таштыпаев?
Первой закончила сочинение Нина Дубинская. Внимательно перечитав написанное, она вложила черновик и беловик в обложку и подала Новиковой. При этом Нина шумно вздохнула, и выражение лица у нее было блаженное и растерянное.
Едва Дубинская вышла из класса, Татьяна Борисовна, торопясь, развернула ее сочинение и придвинулась к Сабуровой. Их головы низко склонились над работой, и легкие седые волосы старой учительницы коснулись черных прядей молодой.
Нина писала о пьесе Чехова, писала основательно, безукоризненно грамотно, со множеством цитат.
Обе учительницы обменялись удовлетворенным взглядом, и Надежда Георгиевна вышла в коридор.
К ней мгновенно кинулась стоявшая у двери Нина:
— Вы прочитали? Скажите, как? Скажите, Надежда Георгиевна!
— Ничего я тебе, дружок, сейчас не скажу, и ты это сама знаешь. Иди-ка домой, отдохни.
Огорченная Нина медленно отошла к окну, явно не собираясь уходить.
К двум часам все сочинения были поданы. Дольше всех задержалась Маня Заморозова, которой пришлось начинать работу сначала. Выйдя из класса, Маня была удивлена и обрадована: никто не ушел, все товарищи ждали ее.