Чистые души. Книга 1
Шрифт:
Её глаза лезут на лоб:
— И часто к тебе приходят женщины?!
— Не часто, — он понимает свою оплошность. Как же трудно с людьми!
— Ко мне приходила бывшая любовница, мы давно расстались. Она попала в беду, просила помощи, потом предложила свое тело и я ей отказал. А по поводу Ра… пусть она сама расскажет кто она и почему тут. Хорошо?
— Ну пускай сама расскажет, — Карина разводит руками, — Только когда я ее увижу?
— Ра! Ра, иди сюда!
— Что?! — шипит Карина. — Она здесь?!
Некоторое время Семен смотрит на нее — чем она опять недовольна? Но тут уж ничего не поделать.
—
— Вы звали, господин?
— Нам нужно поговорить, Ра.
— Господин, простите меня за этот бокал! Я закажу такой же вместо разбитого! — она встает на колени, смиренно сложив руки в замок.
— Ответь на все вопросы этой девушки.
— Хорошо, господин.
Карина, тем временем округлила глаза, разглядывая коленопреклоненную Ра:
— Что за долбаный БДСМ?! Вы извращенцы, да?!
Потом она видимо вспоминает о том, как они сюда шли и желание убежать отходит на второй план перед любопытством. Она вздыхает.
— Как тебя зовут, девушка?
— Ра, госпожа.
— Не называй меня госпожой!
— Как прикажете, госпожа.
— Как твое имя? Настоящее имя?
— Мое настоящее имя — Ра, госпожа, я ведь уже сказала. Ра, как рабыня господина. Это самое настоящее мое имя, госпожа.
— Да что это такое?! Рабыня?! Послушай, девочка, ты не рабыня, ты можешь уйти отсюда, никто тебя не удержит.
Ра смотрит на нее огромными, удивленными глазами, потом в них появляется испуг, который растет все больше. Карина видит это и продолжает ее убеждать:
— Ты можешь уйти навсегда и он не причинит тебе боли!
— О, господин! Что же я сделала… За что вы гоните меня?!
Она всхлипывает, закрыв лицо руками, потом ползет к его ногам. Карина ошеломленно смотрит на это.
Семен гладит Ра по волосам, усмехается:
— Не волнуйся. Все хорошо. Ты ни в чем не провинилась и я не гоню тебя. Эта девушка хочет узнать кто ты и почему ты тут, вот и всё.
Ра робко поднимает голову, вытирает слезы:
— Так вы не гоните меня?
— Нет, я же сказал.
— Хорошо, господин.
Затем она поворачивает голову к Карине и говорит почти свысока:
— Я остаюсь ради искупления.
— Так не будет толку, — вздыхает Семен. — Так вам не понять друг друга. Ра, расскажи все с начала. Как мы встретились и почему ты тут осталась. С самого начала, не спеша.
— Ах, это! Хорошо, господин. Если говорить с начала, я родилась в семье не очень добрых людей и меня мало воспитывали, а от природы моей душе было не дано различать добро от зла, как некоторым. И я связалась с дурной компанией. Мы были подростками, не хотели учиться, хотели удовольствий и быть значительными и известными. Чтобы нам все поклонялись. Ради удовольствия мы делали разные вещи. Сначала не очень плохие: жгли почтовые ящики, кидали из окна пакеты с водой. Это приносило нам радость. Конечно нас ругали, но по-настоящему никто нас не наказал ни разу. Потом мы побили мальчика в нашей школе. Он никому не рассказал и нам понравилось.
— Ра, расскажи, что именно вам понравилось? — спрашивает Семен.
— Ну, он ничего не мог, а мы были сильнее. Могли делать все, что нам хочется. Имели над ним власть. Он никому не сказал — он нас боялся. Потом мы ловили его еще несколько
— Без подробностей.
— Однажды мы нашли щенка…
— О господи! — простонала Карина.
— Только не нужно подробностей, Ра.
— Хорошо, господин. Без подробностей — щенок умер.
— А кого вы нашли потом? — вкрадчиво спрашивает Семен.
— Одинокую старушку. Она сама нас впустила в дом. Она жила одна и никто к ней не приходил несколько дней. Мы делали… всякое. Потом она умерла. Мы подожгли дом и ушли.
— Го-осподи… — шепчет Карина.
— Они подожгли дом и сбежали, а меня нашел ее внук, — сказал Семен. — Он хотел справедливости. Его бабушку будто растерзали звери. Многие догадывались, кто приложил руку, но доказательств не было и им было по тринадцать лет. Молодые зверята, которым не место среди людей. Он пришел и попросил помощи. Я предложил пройти обычную процедуру. Это делается так: я нахожу виновных и предлагаю раскаяться. Если они соглашаются, то становятся неподсудны. Если же нет…
— То есть, они скажут: ах, мы убили человека, нам так жаль и все?! Они уже не виновны?!
— Карина, ты не очень понимаешь, что такое искреннее раскаяние. Это не слова, а трансформация души. Изменение, настолько полное, что уже невозможно жить как прежде.
— Но…
— Когда я прошу о раскаянии, не ожидаю его немедленно, но ищу намерения раскаяться, искреннего, идущего от сердца. Если я вижу его, я отступаю. Но сказать по правде, такое бывает слишком редко, со мной — никогда не случалось такого.
— Что было потом?
— Он нашел нас… — говорит Ра бесцветным голосом. — Рассказал все тоже, что и сейчас говорит. Мы смеялись над ним и он оставил нам свой телефон и ушел. А потом… у всех было по-разному. И я только недавно поняла все, господин. Помните, вы сказали, там, в офисе Ракиса? Все его деяния предстали перед ним такими, какими они всегда были? Самые первые видения, которые были у нас, всего лишь отражение ваших собственных мыслей, сказали вы. По ним они и нашли нас… о боже, только теперь я поняла, что с нами случилось, господин.
Ра наклонила голову и закрыла лицо руками. Вытерла лоб.
— Вы все сделали сами тогда, сказали вы. Не я открывал перед вами преисподнюю… это сделали мы, мы сами, вы только показали путь…
— Ра, Карина не понимает тебя. Ты рассказываешь ей, а не себе самой.
— Простите, господин, — она будто очнулась и тряхнув головой, продолжила:
— Я возвращалась домой вскоре после встречи с господином и его предупреждения, как вдруг кто-то крикнул: помогите! Голос шел из открытого люка. Я пошла посмотреть. Там на дне кто-то двигался, в темноте не видно было. Я смотрела сверху некоторое время, смотрела и слушала. Голос был странный, будто знакомый. Потом глаза привыкли и я увидела на дне будто был человек. Его окружали со всех сторон странные тени. Я всё не могла разглядеть их получше. Потом разглядела. Это были чудовища. И тогда человек, которого они обступили, поднял голову и крикнул мне жалобно: «Помогите!». Это была я сама. Вот почему я узнала голос — это был мой голос. Я вскрикнула и они тоже подняли головы. Я увидела их лица. У них было одно лицо у всех — лицо той старушки. А потом они набросились на ту меня, что была внизу и я убежала.