Чисвикские ведьмы
Шрифт:
Дубинка наконец-то была обнаружена. Но тут Хиггинс заметил(а) оттопырившийся карман Уилла. И, поскольку ситуация была самая подходящая, произнес(ла) фразу, которая ныне стала крылатой:
– У вас в кармане пистолет – или я вам нравлюсь? Палец Уилла нажал на спуск, и пуля укоротила дубинку Хиггинс(а) на несколько дюймов.
– Значит, пистолет, – Хиггинс выронил(а) дубинку и начал(а) развязывать смирительную рубашку Уилла номер два.
Кулаки продолжали барабанить в запертую дверь, из коридора доносились громкие возмущенные крики.
– Черный
– Эта дверь не заперта, – ответил(а) условная женщина Хиггинс.
– Тогда с дороги.
– Что? – Хиггинс сделал(а) неуверенный шаг в сторону Уилла.
– Ничего, извините.
И Уилл уложил ее очень мягким приемом смертоносного боевого искусства Димак, который назывался «ласка львиного лингама» и предназначался как раз для таких случаев – правда, исполнялся локтем. Возможно, выбор приема был обусловлен тем, что кулаки Уилла уже начали болеть. Уилл Старлинг номер два стоял, пошатываясь, растирал запястья и дрожал как осиновый лист.
– На выход, – скомандовал Уилл. – Не вынуждай меня применять силу.
Уилл номер два проковылял к двери, распахнул ее, но не решался переступить порог, пока Уилл номер один не подтолкнул его тростью.
Дверь открывалась в проулок.
Если состояние стола Джона Хиггинса было плачевным, то при виде этого проулка разрывалось сердце.
– Идем туда, – скомандовал Уилл номер один. – В сторону фасада здания.
– В сторону фасада, шеф?
– Здесь я решаю, Барри.
– О да, теперь ты у нас полководец. Весь из себя яростный и неистовый. Но изо всех сил сдерживающий свой пыл. Надеюсь, ты не впадешь в состояние психоза.
Уилл не ответил.
– Пошли, – бросил он своему второму «я». – В конец проулка. Живо.
Теперь улица была запружена народом. Многочисленные торговцы сновали туда-сюда, и вокруг снова раздавались крики старого Лондона.
– Васильки, васильки, покупайте для любимых!
И тому подобное.
Кэбы все еще стояли перед полицейским участком. Распахнув дверцу, Уилл впихнул туда своего двойника. Кэбмен немедленно свесился с козел и заглянул в заднее окошечко.
– Простите, джентльмены, – объявил он, – но оба кэба наняты. Очень важными персонами. Если вам угодно ехать, поищите другой транспорт.
Уилл прикрыл дверцу двуколки, предоставив своему второму «я» сидеть внутри, съежившись от страха. Сам он подошел к козлам.
– Эй, кэбмен, не могли бы вы сойти на миг?
– Сколь долгим будет этот миг, сэр? Больше, чем мгновенье ока? Или меньше?
– Да что вы мне голову морочите? – возмутился Уилл. – Просто слезь. На одну секунду.
– О, это совсем другое дело.
Однако прежде, чем прошла секунда – и даже прежде, чем кэбмен поставил обе ноги на мостовую, – удар смертоносного боевого искусства Димак, именуемый «волна, вызванная визгом вомбата», поверг его наземь.
– Шеф, –
– Вот именно.
Уилл вскочил на запятки и взял поводья.
Как раз этот момент очень важные персоны покинули полицейский участок. Мужчины в высоких цилиндрах, похожие на дельцов, выглядели все такими же важными, какие бы чувства их не обуревали, но худенькие женщины, похожие друг на друга, совершенно одинаково дрожали от ярости.
Вероятно, лишь чувства мешали им оценить ловкость Уилла. В одной руке он держал поводья, в другой хлыст, и при этом умудрился не выронить трость мистера Рюна с серебряным набалдашником в виде черепа. Более того: он натянул поводья, щелкнул хлыстом и закричал: «Н-но!»
Однако лошадку это не впечатлило. Она стояла как вкопанная.
Тем временем важные мужчины и дрожащие от ярости женщины уже подошли к экипажу и явно намеревались в него сесть.
– Н-но! – закричал Уилл и снова щелкнул хлыстом. Одновременно трость мистера Рюна и как бы невзначай сбила цилиндр с головы одного важного господина. – А ну пошла! Хут-хут-хут!
– Как вы сказали, шеф?
– Так погоняют верблюдов, – пояснил Уилл, пинком отправляя в нокаут другого важного господина, который намеревался стащить его с козел.
– Попробуй «хей-хо, Сильвер», шеф.
– Зачем?
Еще один прием смертоносного боевого искусства Димак – «дубравный дятел долбит дупло» – движение голени, идущее от живота, – заставило третьего важного господина сделать кувырок на мостовой и потерять цилиндр.
– Попытка – не пытка, шеф.
– Хей-хо, Сильвер! – крикнул Уилл и щелкнул хлыстом. И упряжная лошадка припустила по мостовой – так резво, что оставила позади собственные ветры.
– Нельзя бить лошадь, когда она пукает, – заметил Барри.
– Не смешно, – отозвался Уилл, поудобнее перехватывая поводья. После еще нескольких «хей-хо, Сильвер» важные господа и разъяренные дамы исчезли в толпе разбегающихся торговцев фруктами и васильками, зеленщиков, тряпичников, мешочников и прочих.
В конце двадцатого века появилось выражение «плотность городского потока». То, что можно было назвать «городским потоком» во времена королевы Виктории, в тот день было очень плотным. По улице в несколько рядов двигались тележки, пролетки, возки, кэбы – и все это на предельно возможной скорости.
А пока они двигались, мы рискнем отвлечься на миг и еще четверть мгновенья ока.
Было предсказано в год тысяча восемьсот девяностый – и предсказание это считалось заслуживающим всякого доверия. Поскольку число конных экипажей в Лондоне будет непрерывно расти, в году тысяча девятьсот двадцатом по каждой улице, по каждой дороге, по каждому переулку будет двигаться непрерывный поток этих конных экипажей, в результате чего все улицы, дороги и переулки Лондона будут покрыты слоем навоза толщиной в тридцать пять футов. Да, это было более чем разумное предположение.