Чижик – пыжик
Шрифт:
Упал я на кровать и задумался о жизни. Люди женятся, ебутся, а тут не во что обуться. Как у латыша — только хуй да душа. На зоне я закончил факультеты карманной и квартирной тяги, но практики не было. Дали мне адресок, по которому мои кулаки могут пригодиться. Ничего другого не оставалось делать. Ебнул литр самогона, наточил топор до звона и пошел сдаваться.
Открыл мне мужик немного за сорок при костюме и подобранном в тон галстуке. Звали его Блином. Промышлял картами, мазевый был катала, по всей стране работал. Ему нужен был телохранитель. Положил он десять процентов от
Стиры были для Блина смыслом жизни, казалось, не расстается с ними и во сне. Если не с кем было перекинуться, играл со мной. Заодно научил многому: боковому ветру, перекидке, вздержке, коробочке, вольту, лесенке, зехеру, накладке и многому другому. Вскоре он начал подключать меня к игре, сперва мебелью, потом подпаском. Затем начал учить игре на характер, когда выигрываешь независимо от того, какие карты у тебя на руках. Тонкая наука, овладевшему ею надо давать профессора психологии. Я не успел опрофессориться, потому что Блина амбиция заела, захотел отомстить другому центровику.
Встретились на катране — трехкомнатной квартире в центре Ялты. Они играли в одной комнате, катранщик сидел в другой, носа не высовывал, а в третьей, проходной в первую, по разным углам — я и телохранитель центровика. Паренек был не шибко крепкий, я был уверен, что разберусь с ним легко. Катранщик выставил нам бутылку водки и закуску, но мы оба не притронулись. Часов через шесть в соседней комнате начали базар на стену мазать. Я дернулся на помощь — и увидел направленный на меня ствол. Сразу стало ясно, почему паренек был так спокоен. Блин предлагал мне пушку, но я отказался. На хуя попу наган, если он не хулиган?!
— Сиди, без нас разберутся, — посоветовал паренек.
Его палец на курке побелел от напряжения. Пришлось мне согласиться с ним. Сидел и слушал, как Блина штыбуют. На расправу он был жидковат. Центровик вышел из комнаты с улыбкой во все еблище, кивком позвал оруженосца. Я открыл бутылку катранщика, выпил, понимая, что наши дорожки с Блином расходятся. Выполз он из комнаты с рожей на пизду похожей и с порога погнал на меня. А хуй тебе на плечи за такие речи! Я добавил ему и свалил с катрана.
Было начало лета, самый сезон. Я снял хату и занялся любимым времяпровождением — еблей баб с видом на море и обратно. Их у меня сразу по несколько было. Ту ебу я в сраку, эта хуй сосет, кто из вас милее — хуй вас разберет! Немного поигрывал в карты. Оказалось, что мы и сами с хуями. По крайней мере, жил безбедно до конца сезона и кое-что привез в родной Жлобоград.
Маман увидела меня загоревшего, посвежевшего, окрепшего и забыла свои дурацкие советы. Она всю жизнь придерживалась тех же принципов, что и мы с батей, но у нее не хватало смелости признаться в этом, а уж претворить в жизнь — и подавно.
— Предлагали у нас путевки, а я отказалась. На следующий год обязательно возьму, — загорелась она,
Вэка немного подрос и потяжелел. Первым делом померился со мной ростом.
— Не догнал тебя! — с веселым огорчением произнес он.
— Сколько волка не корми, а у слона хуй толще, — подъебнул я.
Мы обменялись ударами. Бич амбалу — по ебалу, амбал бичу — по ебачу. И здесь я оказался выше.
— Ну, ты молодец! — искренне произнес Вэка. — Слышал о твоих подвигах на малолетке, думал, привирают. Теперь верю!
— А у тебя как дела? — остановил я его, потому что не люблю похвалы в свой адрес: с них всегда начинают мошенники.
— Нормально живем: где картошки накопаем, где капустки пизданем! Вор ворует, остальные вкалывают. А ты чем занимаешься?
— Работать не хочем, сидим и хуй дрочим, — ответил я. — Катаю потихоньку. Если хочешь, присоединяйся.
— Не стоят у меня руки на это дело, — честно признался Вэка.
— Зато у меня стоят. Напару будем бороды подрезать.
Жлобоград — это, конечно, не Ялта, но и здесь имелись лохи, готовые поделиться с нами. Выигранного хватало и на кабаки, и на блядей. Постепенно ручеек обмелел, и мы с Вэкой решили поставить хату. Продулся нам один щенок, три косых висело у него на гриве. Он вместо башлей притащил ключ от теткиной квартиры.
Как-то днем, когда тетка была на работе, зашли мы в гости. Суетился я, как в первый раз на бабе, хватал все подряд. Зато Вэка работал с чувством, с толком, с расстановкой. Он до меня уже успел поставить пару хат. Упаковал он все ценное в два чемодана и сумку, и мы отвезли добычу к нему домой на попутке. Самое ходовое он в тот же день сплавил барыге. Остальное вернулось к хозяйке.
Мусора не дураки оказались. Видят, что хату не взламывали, дернули племянника, придавили — он и раскололся. У меня ничего не нашли, моих следов на хате не было и Вэка все брал на себя, но все равно мне всунули трешку. Кореш получил пятерик, племянник — два.
Как иду я мимо зоны, Так в окошке вижу хуй. Это мне приятель старый Шлет воздушный поцелуй!Я ехал по вечернему городу и смотрел на быдло, томящееся на остановках. Машина — это другое видение мира, другой образ жизни. В первую очередь это свобода. Когда едешь в натрамбованном скотовозе, скотом себя и ощущаешь. Поэтому коммунисты так мало машин выпускали и так усердно развивали общественный транспорт. Наступает капитализм — и тачек стало больше. Машиноряды в основном пополнились подержанными иномарками. Я подрезаю «бээмвуху», готовую рассыпаться на ходу, отрываюсь от нее. Старая развалина быстро догоняет меня, пытается обставить. Уху ели или так охуели?! Я начинаю гулять по дороге, не давая себя опередить. «Бээмвуха» дергается минут десять, а на перекрестке уходит вправо. Счастливого пути, пизда в ландышах!