ЧК за работой
Шрифт:
– Товарищи,- начал я свою речь и почти слово в во повторил то, что я слышал на партактиве у Межлаука, разбавляя все это материалом из последних номеров столичных газет. Говорил я около часу, как и полагается приличному докладчику. Аудитория слушала меня, не прерывая. Доклад свой я закончил также по
трафарету – победным кличем.
– Кто хочет слово по докладу?- спросил предатель. Гробовое молчание.
– Есть вопросы к докладчику?- опять задал вопрос Бельский.
В дальнем углу поднялся начальник отдела по охране Коваленко. Коренастый украинец, с сиплым голосом, злоупотребляющий алкоголем.
– У меня, собственно, такого рода вопрос. Вот докладчик нам здесь рассказывал целый час о том, что мы уже читали в газетах: что нужно бороться с Троцким и другими. А ни одного слова он не сказал, против чего, собственно, бороться. Какая программа у Троцкого? Чего он хочет? Мы ничего не знаем. Мы только слышали, что в Москве дискуссия с Троцким и с другими товарищами, которых мы хорошо знаем. Обвинять их в контрреволюции – абсурд. Значит, тут что-то другое. Так пусть нам расскажут подробно все за и против, а там и мы выскажемся,- сказал Коваленко.
Собрание сразу загудело. Со всех сторон раздавались голоса: "Правильно, правильно".
После короткого совещания было решено собрать через два дня новое собрание и выставить докладчика, который бы доложил о точке зрения оппозиции.
Через два дня опять собрание в том же клубе. Только больше народу. Помещение набито битком. Много любопытных из беспартийных. Доклад о точке зрения оппозиции я поручил сделать одному из военкомов батальона Гусеву. Он, невзрачного вида человек, никогда ничем особенно не интересовавшийся и редко выступавший на собраниях. Ничего особенного от него нельзя было ожидать.
Собрание было объявлено открытым, и слово предоставили Гусеву. Он начал тихо, запинаясь, цитировать мою речь на прошлом собрании. Затем, вытащив из-за пазухи шинели пачку московских газет, стал цитировать из них. Собрание скучало, и многие перестали слушать оратора. Но вдруг, что стало с Гусевым? Он перешел на тему о позиции Троцкого. Он весь преобразился. Он, перестав заикаться и жестикулируя на сцене, говорил:
– Вот сейчас на этом собрании я буду говорить то, что думаю, и то, что чувствую, а завтра товарищ Вельский сошлет меня куда-нибудь к черту на кулички. И это вы, товарищи, называете внутрипартийной демократией?- говорил он.- Ведь каждый из вас знает, что если не угодишь начальству, то угодишь куда-нибудь подальше. А как вы это назовете, как не подхалимство? Чекисты – подхалимы! А почему такие завелись у нас? Благодаря тому, что в партийном аппарате укрепились чиновники-бюрократы. Нельзя слово пикнуть – выбросят из партии!- уже кричал он.- Где у нас равенство в единой коммунистической партии? На бумаге, в уставе партии. А на самом деле верхи и низы. Начальники и подчиненные. Верхи обросли на теплых местах и тянут к себе родственников, подхалимов, бюрократов. Везде и повсюду круговая порука. Рука руку моет. Только внутрипартийная демократия даст возможность проявить все недочеты нашей партии и избавиться от них.
Собрание гудело. Кругом шум и выкрики. Каждый хотел говорить. Вельский, побледневший еще больше, старался восстановить порядок. Беспрерывно дребезжал звонок председателя.
Ораторы выступали один за другим. Все упрекали партийный аппарат.
– Революция, видно, кончилась,- кричал один из ораторов,- в то время
– Каждый сидящий на посту в ЦК партии,- говорил другой,- хвастается, что он был членом партии чуть
с Рождества Христова, а на самом деле никто не знает, что он делал и где был во время Октябрьского переворота. Нужно вычистить весь партийный аппарат.
Прения были прекращены. Стали выносить резолюцию. Чувствовался перевес оппозиции. Почти все красноармейцы – члены партии – высказывались в пользу Троцкого. В то время как они, выступая единым фронтом, подали одну общую резолюцию, сторонники ЦК были разрознены и внесли четыре резолюции. Вельский, понимая положение, предложил объединить их в одну, и е после такого "трюка" стали голосовать.
363 голоса за Центральный Комитет партии, 356 за Троцкого. Почти половина ГПУ, органа защиты диктатуры ЦК, стояла на стороне Троцкого. Это было почти полным поражением. Но формально ЦК имел большинство в семь голосов, и меньшинству пришлось подчиниться.
Было объявлено, что ГПУ стоит за Центральный Комитет партии. За Зиновьева и Каменева.
В большом здании театра "Колизей" общегородское партийное собрание. В президиуме сидят местные партийные заправила и приехавшие из Москвы Рудзутак 7 Марейкис . Рудзутак в богатой меховой шубе, которую снимает на собрании, делает доклад. Выступавших ораторов много. Большинство защищали точку зрения Троцкого. Сторонники ЦК старались скомпрометировать троцкистов по личным мотивам. "Это все ущемленные. Это люди, сами метящие на теплые места. Волки в овечьей шкуре". Такие эпитеты троцкистам были бесконечны.
Началось голосование. Счетчики заранее были намечены секретарем горкома Епанешниковым. От них многое зависело. Они могли сотню голосов убавить или прибавить.
– Кто за резолюцию товарища Рудзутака?- крикнул председатель собрания Манжара.
Начался подсчет поднятых рук.
– Кто за резолюцию товарища Мамаева?- опять подсчет.
– 2460 голосов за Рудзутака и 1520 за Мамаева,- объявил председатель.- Таким образом, большинством голосов принимается резолюция товарища Рудзутака.
– Постойте,- раздался громкий повелительный голос с галерки,- разрешите спросить у товарища Епанешникова, сколько всех присутствующих членов партии?
Все оглядываются на галерку и смотрят на взобравшегося на доски красноармейца войск ГПУ, задавшего вопрос.
– 3200,- не соображая, выпалил Епанешников.
– Так как же голосующих оказалось около 4000?- спросил все тот же красноармеец.
Поднялся ужасный шум, крики. Минут десять в зале стоял страшный гул голосов.
– Вносится предложение переголосовать,- смог, наконец, объявить председатель.
Снова началось голосование. 1607 голосов за Центральный Комитет и 1593 за Троцкого. Никто не сомневался, что тут не обошлось без махинаций счетчиков, давших победу Центральному Комитету партии.
В Ташкенте к Вельскому приехал погостить полномочный представитель ГПУ Белоруссии Медведь. Это одинаковой комплекции и, видимо, психологии с Вельским человек. Они – большие друзья и старые соратники. Лицо у Медведя жесткое, да и деяния за ним числятся не мягкие. Сейчас он вместе с Вельским сидит у меня в бюро ячейки.