ЧК за работой
Шрифт:
Это все примеры, которые ГПУ известны. А сколько их примеров неизвестных! Немудрено поэтому что когда я приехал в Москву после двухлетнего пребывания в Афганистане, где я истратил около 50 000 фунтов стерлингов и не мог сразу внести 150 рублей, накопившихся за мое отсутствие членских взносов, то никто не верил, что у меня нет денег. Да и как им было верить, когда они на более мелкой работе в такой промежуток времени делали состояние.
Повторяю, только материальные блага плюс относительная безопасность работы стимулировали поездки работников ГПУ за границу. Это стало многим ясно после того, как в 1928 году стали практиковать посылку работников ГПУ за границу нелегально, т. е. без советского дипломатического паспорта
Таковы работники иностранного отдела ГПУ.
Жизнь сотрудников других отделов мне мало известна, но, судя по некоторым известным мне случаям, там если не хуже, то во всяком случае не лучше. Приведу следующий пример: в бытность мою в Персии у меня работал секретно некий Мартинели. Возвратившись в Москву, он, оставшись безработным, поступил на службу в Якутскую область на золотые прииски, куда и выехал вместе с женой. По дороге в Якутск в Екатеринбурге ГПУ его арестовывает за контрреволюционную деятельность в 1918 году и доставляет в Москву. Отобранный у него багаж сотрудники также везут в Москву, где возвращают его жене. Когда жена Мартинели открыла чемоданы, то там вместо вещей оказался разный хлам. Вещи мужа, как и ее, были украдены. Жаловаться она боялась, так как вдобавок арестовали бы и ее. Читатель отсюда может заключить, сколько прилипает к рукам комиссаров ЧК, делающих ежедневно сотни обысков и арестов.
Теперь несколько фактов о верхушке ГПУ – о ее коллегии и начальниках отделов. Председатель ГПУ Менжинский104, состоящий одновременно членом ЦК ВКП (б), не в счет. Он – член правительства, больной человек. Живет все время на даче и выполняет предписания врачей. Зато его первый заместитель Ягода – совсем другого поля ягода. Я его знал в 1921 году, когда он еще был мелкой шишкой по Управлению делами ГПУ и больше интересовался хозяйственной частью. Хозяйство, в особенности чужое хозяйство, является, видимо, его специальностью, ибо и сейчас Ягода, будучи фактически руководителем всего ОГПУ, опять таки оставил за собой руководство кооперативом ГПУ, являющимся одним из лучших и богатейших кооперативов в Москве. Из средств кооператива он подкармливает многочисленных своих прихлебателей, которые взамен этого являются его верными соратниками, начиная с ведения какой-нибудь служебной интриги и кончая устройством попоек с девицами-комсомолками на конспиративных квартирах ГПУ. Все работники знают садистские наклонности Ягоды, но все боятся говорить этом вслух, ибо иметь Ягоду врагом – это минимум верная тюрьма.
Второй заместитель Менжинского – Трилиссер, начальник секретного отдела Дерибас, начальник КРО – ???ский105 и заместитель начальника ИНО – Аров живут вместе. Для них специально в Фуркасовском переулке построили домик, где они и организовали свою коммуну под охраной агентов ГПУ. Нужно сказать, что эта публика живет сравнительно скромно, за исключением Дерибаса, беспробудно пьянствующего. Начальник восточного отдела ГПУ и одновременно член ЦКК – Петерс106 кроме своей квартиры имеет несколько других, где содержит своих возлюбленных, помню, как-то об этом факте, ставшем мне известным, я поделился с начальником Пограничного управления Вележевым, бывшим на заграничной работе под фамилией Ведерников, возмущаясь поведением Петерса.
– Ты не хочешь понять закона целесообразности, ведь так, по крайней мере, Петерес теряет меньше времени на женщин, чем если бы он каждый раз искал их на улице. А время для крупных наших работников – это ,- ответил мне с усмешкой
а по существу уже ставшего орудием подавления трудящихся? Многие до того привыкли к своему положению привилегированных, что даже не замечают его. В распоряжении каждого из них автомобиль и секретарь, и этот секретарь обо всем заботится. Иногда целыми днями в сопровождении жены своего начальника мечется по магазинам и возвращается к вечеру с нагруженной продуктами, винами, материями машиной.
И все это без всякой оплаты, без денег. Да и какой председатель кооператива или магазина посмеет просить денег или отказать в чем-нибудь начальнику отдела всесильного ГПУ, куда он может быть приведен каждую минуту как арестованный?
А ведь не только верхушка ГПУ, но и верхушки всех советских министерств живут вот так, без денег, на всем готовом. Не отсюда ли то, что среди верхушки держится идея, что "мы уже вступили в царство социализма, где труд оплачивается по потребностям и где отпадает надобность денежного знака".
Ибо на самом деле среди этой верхушки "социализм" в полном расцвете. Жри, сколько хочешь, и делай, что тебе вздумается, только ратуй за ЦК партии – "вот программа такого социализма".
Но ведь число этой верхушки всего несколько тысяч, а как же в остальной России? Остальные 160 миллионов живут впроголодь или голодают.
Таковы мои наблюдения за двухлетнее пребывание в Москве, и я не преминул сделать выводы при первой возможности. Я навсегда порвал с новым верхним десятком тысяч в СССР.
Глава XX. Шестичасовой рабочий день
Как обычно в 9 часов утра я, поднявшись на лифте на четвертый этаж, вошел в комнату No 161, где я работал. В комнате из сотрудников находился только один Кеворкян; он, сидя за своим столом, внимательно читал "Правду". На каждом столе лежало по свежему номеру этой газеты, ибо каждый сотрудник ГПУ обязан состоять подписчиком партийной газеты "Правда". Поздоровавшись с Кеворкяном, я занял свое место и, раскрыв газету, также углубился в чтение передовицы, которая является своего рода партийной директивой на текущий день.
– Пойдем завтракать, что ли?- спустя немного обратился ко мне Кеворкян. Он жил в маленькой комнатке, где едва помещалась кровать, и не имел никаких приспособлений и посуды, чтобы позавтракать у себя, потому он приходил по утрам рано на службу с целью позавтракать в буфете при ГПУ.
– Принеси наши мешки, а потом пойдем,- ответил не отрываясь от чтения газеты.
Кеворкян ушел в канцелярию отдела и вскоре возвратился с двумя небольшими брезентовыми мешками, каждый сотрудник ИНО имеет свой мешок, куда он укладывает по окончании занятий все свои бумаги. Незашитая сторона мешка имеет несколько петель, через которые продета стальная цепочка. Уложив бумаги, сотрудник запирает мешок секретным замком и сдает в канцелярию закордонной части. Утром он получает свой мешок обратно. Секрет замка известен только владельцу мешка и начальнику закордонной части, так что посторонний не сможет открыть мешок.
Следом за Кеворкяном вошла сотрудница моего секретариата Вера Бортновская. Маленького роста, энергичная, деловая брюнетка, она была всеобщей любимицей, ибо всегда старалась всем услужить и не болтала о том, что говорили между собой сотрудники. Несмотря на ее беспартийность, Вера пользовалась общим доверием, ибо очень давно служила в ГПУ и вместе с тем была женой заместителя начальника Разведупра Ревсовета.
– Здравствуйте,- крикнула она нам, бросая сумку и перчатки на свой стол.- Ты что же, Коля, не сообразил принести моего мешка, я всегда приношу твой,- обратилась она к Кеворкяну, увидев наши мешки.