Член общества, или Голодное время
Шрифт:
Сидел и листал. Обложка сталинской “Кулинарии ” под светло-коричневый дуб удачно отвечала поверхности евростандартной, с деревянной окантовкой столешницы.
Изучал терентьевские пометы.
Вот он картофельным крокетам, запеченным с салатом, поставил на полях три с плюсом (3+).
В заметке “Борщ на овощном отваре ” подчеркнул число калорий – 204.
Или вот: “Несмотря на в., ем сало ”. “Что такое в.? вес?.. вера?.. Не вегетарианство же, наверное? (или как раз вегетарианство? Тогда забавно.)
Внимание!
“Можно соус из черн. смородины. Вкусно и сытно. Подоплек одобрил ”. О чем это?.. Меня как водой окатило. Сладкий фруктовый соус заменить соусом из черной смородины разрешил не кто иной, как доктор Подоплек, невропатолог!..
Подоплек был знаком с Терентьевым? Это новость.
“Овощная неделя. Кожа чиста. Подоплек: + ”. Как я понимаю, Подоплек остался доволен?.. Подоплек, как я понимаю, пользовал Терентьева?.. Ну а как же, конечно:
“Подоплек рекомендует ”. “Рекомендовано Подоплеком ”.
А вот прямо-таки дневниковая запись: “25.07. Взвесился:
+1,5 кг. Поздравления наших ”. С чем поздравления? С тем, что поправился на полтора килограмма?
Чем дольше я листал “ Кулинарию ”, тем таинственнее представлялась мне фигура Всеволода Ивановича Терентьева.
Особенно меня привлекла страница 6. Можно сказать, начало книги.
На обратной стороне листа (с. 5) помещалось воззвание “От издательства ” с призывом посылать отзывы в Госторгиздат.
Собственно, первый раздел “Кулинарии ”, озаглавленный
“Основы рационального питания”, начинался лишь на 7-й странице. Страница же 6-я – между “От издательства ” и “
Основами ” – оставалась девственно-чистой.
Однако не совсем девственно. Тем она меня и заинтересовала, что кто-то когда-то покусился на ее чистоту. Я не сомневался кто: Всеволод Иванович Терентьев, это его почерк (насколько можно судить по следам карандаша, тщательно обработанным ластиком). Лупы у меня не было, и я в помощь глазам приволок из спальни настольную лампу, кажется, разбудив Юлию.
Осветив книгу до рези в глазах, я всматривался в следы стертого текста. Судя по фактуре повреждений бумаги, страница была исписана вся – сверху донизу. Сначала я подумал, что это рецепт чего-нибудь вегетарианского – или несколько даже рецептов, потому что текст явно делился на главки, – но, разобрав слова “ человеколюбие ” и “ интеллигентность ”, понял, что ошибаюсь.
Нет, не рецепт. Не рецепты.
Худо-бедно, заголовки частей поддавались прочтению. Первые два: ЯСНОСТЬ ПЕРСПЕКТИВЫ, АНАТОМИЯ ПРЕДРАССУДКА. С третьим пришлось повозиться: НАШЕ КРЕДО. “Кредо ”, что характерно, а вовсе не “ блюдо ”, как мне показалось вначале!
Прочитались и два последних: МЫ ЖДЕМ ПОНИМАНИЯ и ВОПРОСЫПРАКТИКИ.
Статья, вероятно. Чья-то. Терентьев переписал зачем-то. Но почему же в “Кулинарию ”? Основательно уничтоженный
Выписывал: “… Но мы ценим жертвенность как одержимость… Мы ценим жертвенность как страсть… как высшее проявление преданности идее… ”
Далее, как я ни бился над этим загадочным текстом, смог восстановить лишь последние три слова: “…вдохни полной грудью! ” – И все.
Чтобы стереть все это, нужно потратить не две минуты – занятие трудоемкое. Я представил Всеволода Ивановича за работой: как он педантично орудует ластиком, время от времени смахивая мизинцем мелкие катышки на газету (а то и не мизинцем, а специальной кисточкой – почему бы и нет?).
Уж если уничтожать, я бы эту страницу вырвал к ядреной фене, все равно не функциональная. Никто бы и не заметил.
Ну кого интересует какое-то “ От издательства ” на обороте листа?.. Он же, Терентьев, поступил не так, и то, как поступил он, свидетельствовало об уважительном отношении к книге.
Вошла Юлия, и я поймал себя на том, что рассуждаю в духе своих коллег-библиофилов из Общества вегетарианцев. В самом деле: справедливо ли такую пространную запись относить к жанру маргиналий? По-моему, нет. Наверное, мысль моя так бы и развивалась в схоластическом направлении, но Юлия появилась на кухне, и была она завернута в простыню, потому что имела обыкновение спать без всего, а не жарко.
Я спросил ее: “Ты знала Терентьева? ” – “Видела пару раз
”.- “Подожди. Ты же мне говорила, что вы познакомились, когда он умер… вернее, не познакомились, а… ” “Бэ! – передразнила Юлия.- Ты сам-то слышишь себя? Как я могла с ним познакомиться? Я видела его на фотографиях. Зачем тебе Теренть ев? ” – “Интересно, отчего он умер? ” – “Несчастный случай
”.- “Вот как? И что же с ним случилось? ” – “Понятия не имею. Никогда не интересовалась Терентьевым ”.
Взяла хурму. Хрум-хрум. (На столе на тарелке хурма лежала.) “А почему ты не спишь? ” – спросил я Юлию, представляя, как вяжет ей рот. “А ты? ” – “Да вот, изучаю ”.
Посмотрела на терентьевскую шестую страницу и, не проявив к ней ни малейшего интереса, сказала: “Знаешь, я подумала, что будет правильно, если я вернусь. – И добавила: -
Ненадолго ”.- “На Мальту? ” – “ Наоборот, с Мальты. К
Долмату ”.- “Чего это вдруг? Он тебя даже не разыскивает.
Он, по-моему, просто забыл про тебя”.
Я сам поразился простоте мысли, так внезапно меня осенившей. Взял и забыл – отчего б не забыть? Во всяком случае, это многое бы объяснило. И примирило бы меня с действительностью. Хоть как-нибудь. “ Как же меня можно забыть? – Юлия была уязвлена. – Тем более что я его, – тут она сочла нужным напомнить, – жена все-таки ”.