Чокнутые
Шрифт:
– У нас на такие забавы денег нет, ваше величество.
Но Герстнер не сдался:
– Ваше величество, все доводы моих противников основаны на предположениях, а не на инженерном расчете. Строительство двадцати пяти верст железной дороги с оплатой паровозов в Англии и вагонов в Бельгии обойдется в три миллиона рублей. Я предлагаю в виде опыта построить такую дорогу увеселительного характера между Петербургом и Царским Селом. Там как раз двадцать пять верст…
Фрейлины восторженно зааплодировали. Николай строго обернулся.
– На какие деньги?
– Я завтра же открою акционерное общество и соберу эту сумму в течение суток!
– уверенно ответил Герстнер.
Николай увидел умоляющие глаза жены старичка-генерала.
– Быть по сему, - сказал он.
– Пробную увеселительную дорогу я дозволяю.
Молоденькая генеральша восторженно запрыгала, захлопала в ладоши. Царь с улыбкой взглянул на нее и сказал:
– Раз мой народ хочет железную дорогу - он будет ее иметь! Вместе с тем, господин Герстнер, прошу соблюдать условия нашего уговора. Пункт первый - никаких государственных субсидий! Пункт второй - ваше акционерное общество будет контролировать граф Бенкендорф. Пункт третий - все проекты воксалов буду утверждать лично я. Пункт четвертый - специалистов необходимо выписать из-за границы. На наших не надеяться. И наконец, пункт пятый - национальность. Никаких французов! Этих господ мне не надо!..
Вокруг двухэтажного особняка с вывеской «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» толпился народ, подъезжали и отъезжали коляски, экипажи. В центральные двери особняка медленно и неумолимо двигался людской поток всех званий и сословий…
У входа в дом Пиранделло сдерживал нетерпеливую толпу:
– Не напирай!.. Осади! Тебе - направо… Тебе - налево… А вам - прямо! Направо! Налево!.. Прямо!..
Те, кого Пиранделло посылал влево, двигались к железной решетчатой клети с маленьким окошком, где восседал Тихон Зайцев и принимал деньги от желающих купить акции. На столе для острастки лежал пистолет, высилась стопа акций. Тихон считал деньги, выдавал акции и говорил каждому:
– Получите. Распишитесь. Следующий. Получите. Распишитесь…
И вдруг перед его носом возникла толстенная пачка денег. Тихон замер, осторожно поднял глаза. У окошка стоял князь Воронцов-Дашков.
– Это как?..
– пролепетал Тихон.
– На все, - сказал князь.
…Те, кому следовало идти направо, направлялись в другой угол, где Родион Иванович набирал рабочую силу, заключал договора с подрядчиками…
– Сколько можешь дать землекопов?
– спрашивал Родик.
– Дак душ полтораста дам, Родион Иваныч…
– Отлично! Завтра поставишь на работу сто пятьдесят человек, а распишешься, будто получал деньги на двести. Понял?
– Чего ж тут не понять?.. Сидеть у ручья и…
– Иди, иди. Не твоего ума дело. Следующий!..
На промежуточной площадке, откуда лестница раздваивалась и уходила на второй
…Те, к кому Пиранделло обращался на «вы», следовали прямо к столу Отто Франца фон Герстнера.
На фоне богини со штангой Герстнер принимал иностранцев. За его спиной стояла Маша и переводила ему со всех языков:
– Он говорит, что он специалист по мостам и виадукам…
Герстнер подозрительно оглядел чернявого иностранца:
– А на каком языке вы с ним разговариваете?
– А я откуда знаю, Антон Францевич?! Сейчас спрошу.
– Маша спросила, иностранец ответил.
– По-голландски говорим.
– Очень хорошо!
– обрадовался Герстнер.
– Берем. Давайте следующего!..
– А вот здесь засел наш человек, - сказал князь Меншиков и ткнул пальцем в план Петербурга, разложенный на чайном столе у бассейна на Крестовском острове.
– Сегодня мне наконец удалось снабдить его последней моделью корабельного орудия страшной разрушительной силы, созданной нашими министерскими умельцами, имена которых, по соображениям строжайшей секретности, еще долгое время будут оставаться в тени…
Татищев, Бутурлин и Потоцкий склонились над планом, словно полководцы перед решающим сражением. Меншиков посмотрел на часы.
Ровно через семь минут «Акционерное общество Царскосельской железной дороги» перестанет существовать!
– С Богом!
– перекрестился Потоцкий.
С высоты шестого этажа, из чердачного слухового окна, Иван Иванович смотрел вниз на двухэтажный особняк «Царскосельской дороги». Тут же на чердаке стояло огромное корабельное орудие с подзорной трубой на манер оптического прицела.
Рядом на деревянной стрехе висело зеркальце в затейливой рамке и баллистический график будущего полета ядра. Иван Иванович кокетливо погляделся в зеркало, что-то грациозно поправил в прическе, посмотрел на часы и сделал пометки в графике.
Затем он прильнул к «оптическому прицелу», и прицел сразу же заполнился красивым лицом Пиранделло.
– Какой хорошенький… - очень по-женски прошептал Иван Иванович, трагически закусил нижнюю губу, поджег фитиль и начал отсчет: - Фюнф… фор… труа… цвай… уна… Пуск!!!
И поднес фитиль к пушке. Орудие оглушительно грохнуло, ядро вылетело из жерла, но, вопреки расчетам, полетело не вниз, на особняк Герстнера, а взвилось куда-то вверх и умчалось в небеса.
Когда дым рассеялся, Иван Иванович посмотрел вниз и увидел целехонький особняк. Он мгновенно приложил свою длинную шпагу к прицелу на стволе. Прямизна прицела полностью совпадала с прямизной шпаги. Потрясенный, он приложил шпагу к орудийному стволу, и тут ему стало ясно, что ствол пушки безнадежно крив!