Чортушка
Шрифт:
Хлопоничъ. Слушаю, батюшка, ваше сіятельство. Какъ вамъ угодно.
Князь. Единственное знаніе, которое нужно человку… Да! О томъ, что тамъ, за перегородкою… Понимаешь?
Хлопоничъ. За перегородкою-съ?
Князь. О, дуракъ! За перегородкою между здсь и тамъ, – на тотъ свтъ.
Хлопоничъ. Да-съ, если на тотъ свтъ… конечно.
Князь. Живыми тлесными глазами не заглянешь черезъ эту перегородку, какъ ни становись на ципочки. Человческій разумъ ничтожество. Онъ – до стны. A
Хлопоничъ. Поговорите, ваше сіятельство! Покойница была добра ко мн. Она вамъ хорошее для меня посовтуетъ.
Князь. Я часто звалъ ее, но до сихъ поръ она не приходила.
Хлопоничъ. A сегодня вы еще позовите.
Князь. Позову.
Хлопоничъ. По моемъ дл спросите?
Князь. Спрошу.
Хлопоничъ. Въ первую очередь?
Князь. Въ первую очередь. (Пишетъ въ записную книжку). Видлъ? Вопросъ первый; «взять ли мн за себя симбирское имніе Хлопонича?»
Хлопоничъ. Нижайше благодарствую вашему сіятельству.
Князь подзываетъ Лаврентія Ивановича и, опираясь на его руку, поднимается на лстницу.
Хлопоничъ. Красавицы! Слышали? Вопросъ первый: «взять ли?»
Олимпіада. А, если первый, то мы на первое и отвтимъ: «взять!»
Раздается нсколько спиритическихъ стуковъ.
Хлопоничъ. О, чортъ! Какъ вы это?
Олимпіада. Секретъ.
Серафима. Только сережки изумрудныя, которыя условлено, пожалуйте выдать на руки.
Олимпіада. Теперь же, до сіянса!
Серафима. Да-съ, до сіянса!
Олимпіада. И мн тоже бархатъ общанный.
Хлопоничъ. Все будетъ, кралечки. Ежели выгоритъ мое дло, не пожалю прибавить сто рублей.
Серафима. Не очень-то расщедрились: сами семьдесятъ тысячъ ухватить норовите.
Хлопоничъ. Сторгуемся!
Олимпіада. Только чтобы до дла! Посл дла съ васъ взятки гладки.
Серафима. Ученыя!
Олимпіада. Вы приходите сейчасъ въ мою комнату: тамъ и отдадите.
Серафима. Честне всего.
Хлопоничъ. Удивительный человкъ князь! Въ Бога не вритъ, въ ученыхъ не вритъ, a въ двокъ щелкающихъ увровалъ…
Уходитъ въ контору.
Зина и
Зина. Здравствуйте, Олимпіада Евграфовна.
Олимпіада. Ахъ, Зиночка! Здравствуйте.
Подаетъ руку.
Серафима (также). Здравствуйте.
Матрена. Какая она теб Зиночка, песъ?
Зина. Мама Матрена, оставь.
Матрена. Ошалла ты, барская барыня? Залетла ворона въ высокія хоромы!
Олимпіада. Ежели ихъ крестили Зинаидою, то – кром Зиночки – какъ же ихъ въ ласковости назвать?
Матрена. Не смешь ты, ничтога, барышн ласковость оказывать. Хамка! Княжна она для тебя! Ваше сіятельство!
Зина. Мама Матрена, оставь.
Серафима. Скажите пожалуйста!
Олимпіада. Вы, тетенька, не кричите! Отъ крика пользы нтъ, только уши пухнуть.
Серафима. Мы вамъ ничего дурного не сказали, a въ вашемъ положеніи надо быть скромне, и горячиться – ни къ чему.
Олимпіада. Вы знаете, какъ относится князь къ княжн.
Серафима. Съ вашей стороны это большая смлость и учтивость, что мы такъ свободно съ вами разговариваемъ.
Матрена. Что? Ахъ вы, шлепохвостыя!
Олимпіада. Мы къ княжн настолько благодарны, что рыскуемъ быть за нее въ строгомъ отвт, a вы, между прочимъ, лаетесь.
Серафима. Но мы это относимъ къ вашему несчастію и необразованію и на васъ не обижаемся.
Олимпіада. Прощайте, Зиночка!
Серафим а. До свиданія, милочка!
Олимпіада. Вы, если что вамъ нужно, пожалуйста, прямо ко мн… Я вамъ помочь всегда готовая…
Серафима. Ивъ моей доброт не сомнвайтесь…
Хвастливо уходятъ но главному подъзду. Долго еще слышенъ ихъ смхъ.
Матрена. Он очумли, Зинушка! Он ошалли!
Зина. Обнаглли он, a не ошалли.
Матрена. Шлюхи! Швали! что же это, Господи? Жили худо, a такого еще никогда не было.
Зина. Чему хорошему быть, если отецъ самъ подаетъ примръ? Я для него хуже змеи, – жаба, червь земляной!
Матрена. Каковъ онъ съ тобою, это его родительское дло. A двки рабы! Не смютъ он! да! не смютъ!
Зина. Кого имъ бояться-то?
Матрена. Все-таки…
Зина. Кром тебя, за меня заступиться некому – никто и не заступится. Я здсь послдняя спица въ колесницъ. Ниже послдней дворовой двки, поломойки. Князь двку на верхъ возьметъ, двка въ случай попадетъ, хоть кусокъ сладкой жизни ухватить. A мы съ тобою заточенныя. Сгинемъ въ своемъ павильон и пропадемъ, какъ покойная мама отъ него, изверга, пропала.