Чортушка
Шрифт:
Конста. Мамонька! Оный старикъ, одного дня въ Волкояръ не пробывши, уже подбиваетъ меня въ бга.
Зина. Въ бга?
Конста. Такъ сладко поетъ, что эхъ, кабы хорошій товарищъ, да денегъ малую толику… Часу я не сидлъ бы въ этой мурь! Ударились бы мы со старикомъ въ Одестъ-городъ.
Зина. Только тамъ тебя не видали.
Матрена. За какимъ бы это лихомъ, дозволь спросить?
Конста. Зачмъ за лихомъ? Добра сыщемъ!
Матрена. По этапу не хаживалъ, – должно быть, въ охотку?
Конста. Этапъ для дураковъ.
Матрена. А ты умный?
Конста. Я, конечное дло, мамонька, разсудкомъ въ головъ мамонька владаю.
Антипъ. Въ Одест большія дла можно длать. Пшеница… Табакъ… Виноградъ…
Конста. A ежели смлый духъ въ сердц имешь, такъ хорошо товаръ провозить мимо таможни: мое вамъ почтеніе, здравствуй да прощай!
Антипъ. По трюмамъ пароходнымъ работать тоже дло не плохое. Будешь имть свою халтуру.
Матрена. Чай, вашего брата за это не хвалятъ?
Конста. Да ужъ тутъ знамое дло: чья взяла!
Антипъ. Можетъ – на всю жизнь богатъ будешь, а, можетъ, и – рыбамъ на кормъ.
Конста. Пуля въ лобъ, – и шабашъ! У-ахъ!
Матрена. Каторжный ты; Конста, истинно каторжный въ теб духъ… И въ кого такой уродился?
Конста. Какъ тятеньки не припомню, единственно надо быть, что въ васъ, маменька.
Матрена. Ахъ, жуликъ московскій!
Антипъ. A живутъ тамъ, на новыхъ мстахъ, иные изъ нашихъ ребята, хорошо живутъ!
Матрена. Брехи вы, брехи. Какъ вы до тхъ мст дойдете? Пашпорта y васъ гд?
Конста. И безъ пачпортовъ, маменька, люди живутъ.
Антипъ. На новыхъ мстахъ пашпортовъ не спрашиваютъ.
Конста. Да и велика ли штука пачпортъ?
Антипъ. Дло рукъ человческихъ.
Конста. На эту механику y насъ завсегда имются знакомые мастера.
Антипъ. Были бы деньги, пашпортъ будетъ.
Матрена. A денегъ нтъ, стало быть, весь разговоръ вашъ пустой, и напрасно вы его затяли.
Конста. Денегъ, старые люди сказываютъ, нтъ передъ деньгами.
Антипъ. Что намъ деньги? Мы сами деньги!
Матрена. Вздоръ бредишь, Конста! Вздоръ!
Зина. Нтъ, не вздоръ!
Антипъ. Эге? слышала?
Конста. Ты, мать, больно засидлась на мст, зажирла на сытыхъ княжескихъ хлбахъ; тяжело теб мясами-то своими шевельнуть – вотъ теб и кажется, будто вздоръ. A ты посмотри, каково забористы они, новыя мста. Инда барышня наша развеселилась… понравились ей наши рчи… Такъ ли я, барышня, говорю?
Зина. Хорошо говоришь!
Матрена. Говорить хорошо, гд-то сядетъ?
Конста. Зачмъ садиться? Мы сперва побгемъ… побгемъ, что ли, барышня?
Зина. Пожалуй, хоть и побгемъ.
Матрена. Куда бжать? Бгаютъ отъ своего дома непутевые, какъ ты вотъ, да Антипка…
Антипъ. A почемъ ты знаешь, что я непутевый? Я своего пути не терялъ, да и тебя еще на путь наведу.
Матрена. Либо кому жрать нечего.
Антипъ. Кто кормы больше совсти почитаетъ, тому конечное дло не бчь, a въ курятник на лукошк сидть, индюшкою, яйца парить.
Матрена. Ужъ и больше совсти!
Антипъ. Что воля, что совсть, едино оно. Воли нтъ совсти нтъ. Воля цвтокъ, a совсть ягодка. Въ вольномъ человкъ она вызрваетъ, a рабу зачмъ совсть? Эхъ, тетка! Даромъ, что соколеною смотришь, – индюшка ты! И какъ это, и откуда ты такого орла высидла?
Конста. Что? Видите: не вралъ я вамъ старикъ прыткій… Онъ не то, что меня, – Зинаиду Александровну въ бга собьетъ!..
Матрена. А ты ври, да не завирайся. Зинушк бчь некуда. Зинушка – y себя дома: барышня, княжна.
Зина. Много я отъ того радости вижу?
Матрена. Не все же черные деньки, взойдетъ и красное солнышко.
Зина. До тхъ поръ роса очи выстъ!
Конста. Ухъ!
Матрена. Куда вы? Непутевые!
Конста. Покамстъ хоть до павильона на перегонки, кто скоре…
Зина. A тамъ какъ Богъ дастъ!
Конста. Побгемъ?
Зина. Побгемъ!
Матрена. Съ цпи сорвались. Какъ въ сумасшедшемъ дом.
Антипъ. Хе-хе-хе. Молоденькимъ бгать, старенькимъ смотрть. Хе-хе-хе…
Дйствіе II
По-екатерининскому роскошный, двухсвтный залъ съ блою колоннадою въ глубин. За колоннадою огромныя и широчайшія окна и стеклянныя двери на террасу, за которою зеленетъ садъ. Мебель тяжелая, старинная, штофная. На стнахъ фамильные портреты. Выдается портретъ отца князя Александра Юрьевича Радунскаго, князя Юрія Романовича молодого генерала въ александровской форм. Вс стоятъ, ходятъ. Никто не сидитъ. У первой отъ зрителей колонны Ковчеговъ пожилой, бритый, съ орденомъ на ше – и Вихровъ, молодой, съ наружностью скоре художника, чмъ чиновника.