Что будет дальше?
Шрифт:
— Да, да, Номер Четыре, продолжай, расскажи мне, что произошло бы на третьем свидании?
Дженнифер пристально вглядывалась куда-то в темную даль. Она знала, что смотрит прямо в объектив камеры. Она подозревала, что, когда произнесла слово «грудь», камера сфокусировалась именно на этой части ее тела. «Только не на моей, — напомнила она себе, — а на груди Номера Четыре».
Дженнифер зажмурила глаза, скрытые под тряпичной повязкой, стараясь нарисовать воображаемый портрет никогда не существовавшего в реальности мальчика.
Никто никогда не предлагал ей встречаться. И за исключением того раза, когда, будучи двенадцати лет от роду, она играла в «бутылочку»
Дженнифер продолжила сочинять. Она пыталась придумать, откуда бы ей позаимствовать какой-нибудь легко запоминающийся романтический сюжет. Собственные фантазии, посещавшие ее перед сном. Книги. Фильмы.
— Если бы он опять пригласил меня встретиться и мне удалось бы провернуть все должным образом… найти тихое уединенное местечко… думаю, мы могли бы… — она сделала паузу, — пойти до конца.
— Продолжай, Номер Четыре.
— Мне хотелось, чтобы это была комната. Спальня с нормальной кроватью. Не кушетка, не сиденье машины и не какой-нибудь подвал. Чтобы все происходило медленно. Это должно было быть так, словно я преподнесла ему подарок. Я хотела, чтобы это было что-то особенное. И чтобы он не сбежал сразу же после этого. И чтобы мы ничего не боялись.
Мужчина придвинулся к ней еще ближе. Она ощущала его присутствие всего в паре дюймов от себя. И когда его пальцы коснулись ее руки, она чуть не вскрикнула. Она вся напряглась от охватившего ее страха.
— Но все будет совсем не так, как ты себе представляла. По крайней мере, в этот раз все произойдет иначе. Не правда ли, Номер Четыре? Ведь здесь нет того мальчика из твоей школы, не так ли? И как ты думаешь, он вообще когда-нибудь узнает, какого удовольствия лишается?
Дженнифер ничего не говорила в ответ. Она чувствовала, как пальцы мужчины скользят по ее коже. Они плавно очерчивали силуэт ее тела, словно стремясь привлечь чье-то внимание к каждому изгибу, к каждой его части. Плечи. Дальше вниз по спине. Вдоль ягодиц. Затем вокруг талии, задержавшись на мгновение на животе. Теперь ниже. Она вздрогнула. Она понимала, что, если бы это делал тот, в кого она была бы влюблена, это возбуждало бы. Но прикосновения чужого, жестокого человека рождали в ней такое чувство, будто она погружалась в непроглядную тьму. Девушка содрогнулась, с трудом сдержав в себе желание отпрянуть назад.
— Так, может быть, нам стоит покончить с этим прямо сейчас, Номер Четыре?
— Я не знаю…
— Может быть, нам стоит покончить с этим прямо сейчас, Номер Четыре?
Мужчина повторил свой вопрос слово в слово.
Дженнифер не понимала, как лучше ответить. Будет ли «да» расценено как предложение овладеть ею прямо сейчас? Наброситься и изнасиловать? А если сказать «нет» — может ли это быть воспринято как сопротивление? В любом случае тот и другой ответ вполне могли привести к одному результату.
Она сделала глубокий вдох и задержала дыхание, так, словно это могло помочь ей выбрать правильный ответ, если, конечно, он вообще существовал.
Дженнифер передернула плечами. «И что будет потом? Буду ли я тогда им нужна?»
— Отвечай на вопрос,
Она вздохнула.
— Нет, — сказала она.
В ответ вновь послышался шепот:
— Но ведь ты только что говорила, что хотела чего-то особенного?
Она кивнула. Мужчина продолжил говорить тихим, исполненным отнюдь не любви, а, напротив, сдержанной злости голосом:
— Это и будет нечто особенное. Только особенное в несколько ином смысле, чем ты полагала.
Он засмеялся. Затем Дженнифер почувствовала, как он отошел назад.
— Скоро, — сказал мужчина. — Задумайся об этом. Очень скоро. Это может случиться в любую минуту. И это будет жестоко, Номер Четыре. Это не будет похоже ни на что, о чем ты когда-либо могла помыслить.
Дженнифер услышала, как мужчина прошел по комнате.
Через секунду раздался другой звук — хлопнула дверь.
Дженнифер оставалась на месте, не решаясь одеться. Ей показалось, что она простояла так, не двигаясь, несколько минут. Затем, когда тишина уже стала давить ей на уши, она выдохнула и пошарила вокруг в поисках своего нижнего белья. Найдя трусы и лифчик, она натянула их на себя и вернулась на кровать.
Пот ручьями лился с нее — не от жары, а от ощущения страшной опасности. Она нашла своего медвежонка и принялась шептать ему на ухо:
— Это все происходит не с нами, Мистер Бурая Шерстка. Это происходит с кем-то другим. Дженнифер — твой друг, как и прежде. С Дженнифер ничего не случилось.
Ей хотелось бы по-настоящему верить в то, о чем она только что говорила своему игрушечному другу. Она понимала, что балансирует на грани, поочередно отклоняясь то в одну, то в другую сторону, словно идя по канату и рискуя в любую секунду упасть вниз, в пропасть, то есть утратить целостность собственной личности.
Она не была уверена в том, что ей было под силу сохранить равновесие.
Дженнифер казалось, будто комната, в которой она находится, начала вращаться.
У нее кружилась голова, все тело горело, казалось, везде, где ее трогали руки мужчины, остались шрамы и красные, словно от ожогов, полосы.
Она сильнее прижала Мистера Бурую Шерстку к себе.
«Борись, Дженнифер, отвоевывай то, что сможешь! Остальное не важно».
Она кивнула, словно соглашаясь сама с собой.
Затем девушка настойчиво, словно пытаясь донести эту мысль до глубины собственного сознания, сказала себе: «Что бы ни случилось, это ничего не значит, ничего не значит, ничего не значит. Важно только одно — остаться живой».
Глава 32
Все выходные Адриан Томас провел дома, не выходя на улицу. Его никто не запирал, никакие замки и засовы не преграждали ему путь. В четырех стенах его удерживала лишь болезнь, прогрессирующая день ото дня. Профессор практически ничего не ел и почти не спал, а если и забывался на какое-то время, его начинали терзать странные, тяжкие сновидения, и просыпался он еще более уставшим и больным. Большую часть времени он беспорядочно ходил из комнаты в комнату, останавливаясь лишь затем, чтобы поговорить с Касси, которая упорно не отвечала на его вопросы и вообще не показывалась ему на глаза, или чтобы в который раз попросить судьбу о свидании с Томми, о возможности хотя бы однажды еще обнять сына. В какой-то момент Адриан поймал себя на том, что уже несколько часов кряду мысленно повторяет одну и ту же фразу: «Еще один раз еще один раз еще один раз еще один раз…» Несмотря на все его мольбы, Томми по-прежнему молчал и явно не торопился показаться отцу на глаза.