Что думают ученые о "Велесовой книге"
Шрифт:
Известны и более авторитетные высказывания о коллекции Сулакадзева. А. X. Востоков, которому Н. П. Румянцев в 1823 г. поручил осмотреть ее для возможного приобретения, в 1850 г. вспомнил, что «покойный Сулакадзев, которого я знал лично, имел страсть собирать древние рукописи и вместе с тем портить их своими приписками и подделками, чтоб придать им большую древность…». [344] П. М. Строев в 1832 г. писал Н. Г. Устрялову: «Еще при жизни покойника (Сулакадзева. — В. К.) я рассматривал книжные его сокровища, кои граф Толстой намеревался тогда купить. Не припомню там списка Курбского, но подделки и приправки, впрочем, весьма неискусные, на большей части рукописей и теперь еще мне памятны. Тогда не трудно было морочить». [345]
344
Переписка А. X. Востокова в повременном порядке… // Сб. ст., чит. в Отд-нии рус. яз. и словесности АН. СПб., 1873. Т. 5. Вып. 2. С. 391–392.
345
Пыпин А. Н. Подделки рукописей и народных песен/Памятники древней письменности. СПб., 1898.
Столь суровые, скептически-уничижительные оценки коллекции Сулакадзева тем не менее далеко не во всем оказались справедливыми. За годы своей жизни он сумел собрать действительно большую и ценную коллекцию печатных и рукописных материалов. Основу ее, как уже говорилось, составили библиотека и рукописное собрание деда и отца. В дальнейшем она пополнялась покупками, дарениями, а возможно, и изъятиями при подходящих случаях из церковных и государственных хранилищ и библиотек. Сулакадзев, например, получил в дар ряд книг и рукописей из библиотеки своего, как он пишет, «приятеля» — писателя, публициста, путешественника Ф. В. Каржавина, а затем, после смерти того, приобрел всю или большую часть его библиотеки. [346] Загадочным путем в его коллекцию попали уникальные документы — реестры рукописей, присланных в конце XVIII в. в Синод по указанию Екатерины II (до начала XIX в. они хранились в делопроизводстве Синода). [347]
346
Полонская И. М. Книги из библиотеки и с автографами Ф. В. Каржавина в собрании Отдела редких книг // Труды ГБЛ им. В. И. Ленина. М., 1978. Т. 14. С. 13—164.
347
Козлов В. П. Новые материалы о рукописях, присланных в конце XVIII в. в Синод. С. 87–88.
В настоящее время известна рукопись, числившаяся в коллекции под номером 4967, что говорит о минимуме письменных и печатных материалов собрания. [348] На одной из рукописей Сулакадзев записал, что у него «более 2 тысяч рукописей всякого рода, окромя писанных на баргаментах». [349] Трудно проверить в настоящее время достоверность этих свидетельств: сохранившиеся каталоги библиотеки называют от 62 до 294 славянских и западноевропейских рукописей, в том числе до 12 пергаменных. [350] Сегодня известно местонахождение более 100 рукописей, принадлежавших Сулакадзеву. Их состояние заставляет с сомнением отнестись к приведенному выше сообщению Жихарева о небрежном отношении владельца к своим раритетам. Наоборот, Сулакадзев явно не жалел времени и средств на то, чтобы привести их в порядок. Он составлял сборники из разных рукописей, тщательно переплетал их, ставил своеобразный «экслибрис» («Ма[нускрипт] бу[мажный]») и обязательно номер по каталогу. Многие рукописи испещрены многочисленными библиографическими справками, всевозможными заметками владельца с оценкой их содержания, демонстрирующими несомненную его любознательность и широкую начитанность. Так, в одном из сборников, озаглавленном самим владельцем «Источником», он сделал характерные записи: «О вампирах-кровососах — умелое сочинение и любопытное», «Письмо китайского императора 1712 г. — любопытное», «Грозного Курбскому письмо 1564 единственно любопытное», «Стихи Масленнице 1746 глупо-забавные». Здесь же мы можем встретить его выписки о ведьмах, свод известий об истории изобретения пороха и оружия и т. д. [351]
348
Описание рукописей князя Павла Петровича Вяземского. СПб., 1902. С. 33.
349
Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. (Бардин и Сулакадзев) // Проблемы источниковедения. М., 1956. Вып. V. С. 63.
350
Сперанский М. Н. Русские подделки рукописей в начале XIX в. (Бардин и Сулакадзев) // Проблемы источниковедения. М., 1956. Вып. V. Примечание 2.
351
ОР БАН. 24. 5. 38, оборот верхней крышки переплета.
Рукописно-книжное собрание Сулакадзева, к сожалению, постигла участь многих коллекций его времени: оно было распылено после смерти владельца, а значительная часть, по-видимому, вообще оказалась утраченной. Немалую роль в этом сыграл сам Сулакадзев, отпугнувший коллекционеров своими фальсификациями, а также убедивший жену, наследовавшую рукописи и книги, в их огромной ценности. В 1832 г., после смерти владельца, Устрялов с нескрываемым изумлением писал Строеву: «Я был у вдовы его с К. М. Бороздиным…, хочет, чтобы купили все ее книги, и притом за 25 тысяч рублей». [352] Непреклонность наследницы, видимо, сыграла свою печальную роль: и петербургские, и московские коллекционеры, поначалу проявившие живой интерес к коллекции Сулакадзева, вскоре объявили вдове едва ли не бойкот. Наследнице не удалось продать полностью рукописи и книги. Часть их была приобретена известными петербургскими коллекционерами П. Я. Актовым и А. Н. Кастериным (последний распродавал их еще в 1847 г.). [353] О печальной судьбе другой, по-видимому большей, части рукописей и книг в 1887 г. рассказал библиограф Я. Ф. Березин-Ширяев. В декабре 1870 г. на Апраксином дворе в Петербурге в книжной лавке он увидел «множество книг, лежавших в нескольких кулях и на полу. Почти все книги были в старинных кожаных переплетах, а многие из них даже в белой бараньей коже… На следующий день я узнал, что книги, виденные мною в лавке Шапкина, принадлежали известному библиофилу Сулакадзеву, они сохранялись несколько лет, сложенные в кулях где-то в сарае или на чердаке, и куплены Шапкиным за дешевую цену. В числе этих книг было много брошюр и рукописей, которым Шапкин, вероятно, не придавал особой ценности, и продал их на вес в соседнюю бумажную лавку». [354] По свидетельству Березина-Ширяева, в этой лавке ему удалось купить несколько рукописей, в том числе дневник Сулакадзева за 1822–1824 и 1828 гг., несколько латинских, французских рукописей, а у купца Шапкина — «все иностранные книги, которых было более ста томов, а также часть и русских», в том числе издания сочинений Раймонда Люли 1566 г., Генриха Корнелия Агриппы 1567 г. и др., ряд рукописей. [355] Как пишет Березин-Ширяев, незадолго до его покупок часть коллекции (по меньшей мере 70 номеров рукописей) приобрел профессор математики Н. П. Дуров (ширяевские и дуровские рукописи собрания Сулакадзева сохранились полностью).
352
Барсуков Н. Жизнь и труды П. М. Строева. СПб., 1878. С. 237–238.
353
Подробнее см.: Козлов В. П. О рукописях П. Я. Актова // Памятники культуры. Новые открытия: Ежегодник. 1982. Л., 1984. С. 124–127.
354
Березин-Ширяев Я. Николай Павлович Дуров // Библиограф. 1887. № 1. С. 7.
355
Березин-Ширяев Я. Николай Павлович Дуров // Библиограф. 1887. № 1. С. 5–6.
В настоящее время «осколки» рукописного собрания Сулакадзева находятся более чем в двадцати пяти коллекциях, разбросанных в разных хранилищах страны и за рубежом. Среди спасенных материалов Сулакадзева много рукописей исторического содержания. Это «История о Казанском царстве» в списке XVII в., Хронографическая Палея XVI в., Сказание А. Палицына, Хронограф южнорусской редакции, отрывок Никоновской летописи в списке XVII в., сборники, списки переводов исторических сочинений Вебера («Переменившаяся Россия»), Вольтера («История России при Петре I» — перевод с местами, исключенными в печатном издании цензурой), Страленберга, труды русских историков (А. И. Манкиева, М. В. Ломоносова и др.), сборник материалов XVIII в. о Е. И. Пугачеве. Из коллекции Сулакадзева сохранились публицистические сочинения С. Яворского, С. Полоцкого, В. Н. Татищева.
Известны коллекции рукописей литературного содержания: список «Горя от ума» Грибоедова, три сборника пародийных стихотворных произведений XVIII в., в том числе знаменитый «Сборник Ржевского», переводы «Потерянного рая» Мильтона, «Орлеанской девы» Вольтера, языковые словари.
Среди рукописей широко представлены мистические, масонские, каббалистические сочинения.
Сохранилось не менее десяти рукописных книг по домоводству, сельскому хозяйству, фортификации, навигации, геодезии, пиротехнике.
Наконец, известно несколько памятников церковно-славянской и русской письменности — уставы, евангелия, жития святых, патерики, молитвенники в списках XIII–XVI вв., в том числе пергаменные.
Собрание включало, если верить библиографическим запискам Сулакадзева на дошедших до нас рукописях, большую и ценную коллекцию печатных книг по истории, естественным наукам, литературе, запрещенные издания, едва ли не полную подборку «Санкт-Петербургских ведомостей», в том числе петровского времени (материалы из нее печатались Сулакадзевым в журналах начала XIX в. [356] ).
356
См., например: Известие об аудиенции кн. Антиоха Кантемира при французском дворе в 1738 г. // Отечеств, зап. 1826. № 7. Ч. 28. С. 202–203.
И по объему, и по ценности рукописных и печатных материалов коллекция Сулакадзева в его время была одной из наиболее заметных в России. Даже несмотря на ее трагическую судьбу после смерти владельца, она могла бы принести ему истинную славу. Можно сказать, что, если бы Сулакадзев не занимался фальсификацией исторических источников, его с благодарностью вспоминали бы сейчас как известного коллекционера, немало сделавшего для собирания и сохранения рукописно-книжных богатств.
Но Сулакадзев одновременно с увлечением коллекционированием выбрал и еще одно занятие — изготовление и «открытие» фальшивых, никогда не существовавших памятников письменности, безудержное, прямо-таки маниакальное «исправление» подлинных памятников, фабрикацию своеобразных реестров, описей, каталогов исторических материалов по отечественной и всемирной истории.
Корни этой «страсти» (или третьей жизни) Сулакадзева следует искать в общественной и научной атмосфере первых десятилетий XIX в. Начало века было ознаменовано замечательными открытиями в славянской и русской литературе и письменности: в 1800 г. вышло в свет первое издание «Слова о полку Игореве», спустя три года стал известен Сборник Кирши Данилова, еще через четыре-пять лет — Остромирово Евангелие. На страницах периодики появились сенсационные известия о книгах Анны Ярославны, «древлянских рукописях», писанных руническими буквами, славянском кодексе VIII в., обнаруженном в Италии, и т. д. Все эти подлинные и мнимые открытия будоражили умы современников Сулакадзева. Казалось, что прошлое отечества, все больше и больше отодвигаясь в глубь веков, начинает щедро приоткрывать свои тайны. Энтузиазм первооткрывательства неизвестных источников поддерживался оптимизмом, надеждой и даже уверенностью, что от взора исследователей скрыто еще немало памятников, способных перевернуть все исторические знания.
Несомненно, и Сулакадзев испытывал энтузиазм и оптимизм первооткрывателя. Его записи на сохранившихся рукописях коллекции говорят, что их владелец серьезно увлекался поисками заинтересовавших его памятников, проявляя при этом немало энергии и деловитости. Он с жадностью ловил каждый, в том числе и невероятный, слух о находках в области древней письменности. В дневнике за 1825 г. Сулакадзев, например, записал сенсационную, но далекую от действительности новость: «25 генваря слышал от Гр[игория] И[вановича] Лисенки, что в Москве в Сергиевом монастыре найден до 13 века на пергамине летописец Несторов, хотя не оригинал, но близкий к тому веку и весьма любопытный, найденный монахом в ризнице Троицкого Сергиева монастыря в забитом шкафике, и свитки найдены любопытные и номоканоны древние необыкновенно». [357] А попавшие к нему реестры рукописей, присланные в конце XVIII в. по указу Екатерины II в Синод, он не случайно озаглавил «Где есть рукописи». В этих реестрах он увидел надежное справочное пособие по розыску древних памятников.
357
СПб. ИИ. Коля. 238. Оп. 1. Карт. 149. Д. 2а. Л. 13.