Что, если?
Шрифт:
Глухов на короткий миг прикрывает глаза, поддаваясь накатившей на него слабости – вечной спутнице облегчения.
– Давай на безопасное расстояние, – командует резко, не без труда вернув себе самообладание. В разумности и адекватности Иманы Герман уверен на все сто. Так что он даже теряется, когда она, проявив баранье упрямство, отказывается ему подчиняться.
– Вдвоем мы быстрее его вытащим!
– Я сказал – на безопасное расстояние. Быстро, – рычит, скаля зубы.
– Вообще-то здесь я вас охраняю. Будете мешать – вырублю.
– У тебя кровь!
Они продолжают
– Просто рассекла толстую вену на лбу, – пыхтит Имана. – Некритично.
– Некритично, блядь, – повторяет за ней Глухов зло. А сам, добравшись, наконец, до недвижимого мужика, щупает пульс. – Живой.
Вообще, конечно, в таких ситуациях шевелить человека не следует. Не зная, какие травмы тот получил, можно здорово навредить. Но не в случае, когда велика вероятность умереть от взрыва раньше.
– Надо придумать, куда его положить. На земле он окоченеет.
– У него нога перебита. Смотри…
– В вертолете должна быть аптечка. Там жгут. Если не наложить – истечет кровью.
– У меня есть все необходимое. Сейчас.
Имана ныряет в свой рюкзачок. Достает жгут, и… спальник! В котором Герман узнает самую передовую модель. Такие использует элитный спецназ. Хорошая штука. Она вообще не пропускает холод и почти ничего не весит. Но зачем девчонка таскает элитное снаряжение для выживания, отправляясь во вполне, казалось бы, безопасное путешествие? Затем, что кое-кто всегда на стреме? Что у нее за жизнь?
– Может, у тебя и палатка имеется? – недоверчиво бурчит Глухов.
– Имеется, – кивает, как ни в чем не бывало, Имана. – Но он умрет, если его не доставить в больницу. Нужно идти.
– Нас быстрее найдут, если мы будем оставаться на месте, – спорит Герман. В который раз проверяет свой телефон, но связи, естественно, как не было, так и нет.
Если их координаты удастся обнаружить, спасателям понадобится еще какое-то время, чтобы сюда добраться. Но Имана права. У пилота этого времени нет. Тут с ней не поспоришь. Их пререкания вообще выходят довольно бессмысленными. Особенно потому, что они, даже продолжая переругиваться для поддержания тонуса, без малейшего промедления делают все, что надо. Голые руки начинают ощутимо подмерзать. Весна весной, но тут все еще легкий минус.
– Уже сколько прошло? Часа полтора? Что-то никто нас не ищет.
– И? Твои предложения?
– Очень похоже, что мы отклонились от курса. Я узнаю эти места. Здесь неподалеку обычно пасет свое стадо один мой знакомый. У него должен быть снегоход. А там и до поселка каких-то шестьдесят-семьдесят километров. Мы можем обвязать его ноги веревкой и потащить за собой, как в упряжке.
Герман, сощурившись, обводит взглядом унылый, однообразный пейзаж. Что здесь можно узнать?! Снег искрится, бьет по глазам, вызывает слезы. И кажется, что на много километров вокруг все одно и то же. Впрочем, едва ли это проблема для местных жителей. Те эту картину совсем не так, как пришлые, видят. Те же оленеводы даже в молоке ориентируются так, будто у них в голову встроен компас. Потому, возможно, ему стоит прислушаться к Имане. Пока Глухов размышляет, как ему поступить, в воздухе что-то меняется. Первой настороженно замирает девушка. Выпрямляется, приложив ладонь козырьком ко лбу, и смотрит, смотрит…
– Это он!
– Кто?
– Виктор Палыч! Оленевод, о котором я вам говорила.
Славянскому имени удивляться здесь нечего. Приходя собирать дань на эти дикие земли, завоеватели навязывали местным свою культуру и веру. Так что Глухов ничуть не удивлен тем, что Виктором Палычем оказывается пожилой коренной житель.
Имана бросается к снегоходу, стоит тому остановиться. Здоровается радостно. Сбивчиво объясняет, что приключилось. Хотя ничего объяснять Виктору и не надо. Он и сюда-то выдвинулся только потому, что увидел, как рухнул их вертолет. А вот что действительно изумляет мужчину, так это то, что в аварии пострадала его давняя знакомая. Встречи при таких обстоятельствах никто из них, конечно, не ожидал.
– Мы до вашего балка и сами дойдем. Вы, главное, его до поселка довезите. – Имана кивает на немного оклемавшегося, но все так же не понимающего, что произошло, пилота. – У вас вроде был фельдшер?
– Был-был, – кивает Виктор Палыч. – Давай его сюда тащи…
– Потянет-то ваш Буран такую ношу?
– Еще как! Хорошо, снег не сошел, – одаривает Глухова белоснежной улыбкой их спасатель. – Стадо тогда на вас.
– Конечно, Виктор Палыч. Спасибо. Пока не вернетесь, будем их охранять. Герман Анастасыч?
Герман, который как раз водружал пилота на предусмотрительно прихваченные сани, оборачивается.
– Да?
– Вы номер Николая Михалыча помните наизусть? У Виктора Палыча будет возможность передать ему весточку. В деревне есть спутниковый интернет.
Глухов кивает, в очередной раз удивляясь тому, какая из них с девчонкой вышла команда. Как-то дополняют они друг друга, совпадая как две половинки разорванной надвое фотографии. Если он что-то упускает из виду, она держит. Если она чего-то не замечает, он непременно узрит.
– Вот, запишите!
Виктор Палыч достает из кармашка традиционной, сшитой из оленьего меха куртки маленький блокнотик и огрызок карандаша. Глухов записывает номер начбеза. И на этом они прощаются. Медлить больше нельзя ни в коем случае. Перед тем как уехать, оленевод оставляет им поистине царский дар – термос крепкого сладкого чая с добавлением местных трав и ягод.
– Долго-то идти?
– Часов пять. Лишь бы затемно успеть. Хорошо, что вы не в костюме.
– Да уж. В костюме я бы тут околел в два счета.
Идут прямо по следам снегохода. Карты не надо.
– Выходит, не просто так ты паниковала.
– Да…
– А я опять отделался легким испугом. Еще одна жизнь минус…
– Еще одна?
– Ну, знаешь, как у кошек. Говорят, у них девять жизней.
– И сколько по такой логике осталось у вас?
Глухов отбрехивается:
– Да кто ж их считает?
И эта фальшь в конструктив их отношений никак не вписывается. Потому разговор как-то сразу сходит на нет. Снег отвратительный. Рыхлый, тяжелый – каша. Если бы не колея, пришлось бы им совсем туго. Зато почти не холодно. Скорее даже жарко. По спине тонкими струйками льется пот.