Что Кейти делала
Шрифт:
— О, папа, не заставляй меня ехать, — умоляла она, цепляясь за руку отца. — Я буду так тосковать по дому! Это убьет меня; я знаю, что убьет! Ну, пожалуйста, позволь мне не ехать! Пожалуйста, возьми меня домой!
— Ну, ну, дорогая, — возразил мистер Пейдж, — это глупо. Ты же знаешь, что это глупо.
— Я не могу иначе, — ревела Лили. — Не мо-гу. Папа, не заставляй меня ехать. Не заставляй, папа. Я этого не вы-не-су.
Кейти и Кловер чувствовали себя очень неловко на протяжении этой сцены. Они были приучены всегда рассматривать слезы как нечто такое, чего следует скорее стыдиться, подавлять, если возможно, а если нет, то плакать в укромном уголке — в темноте стенного шкафа или за кроватью в детской. Видеть элегантную Лили, ревущую, как младенец, прямо в железнодорожном вагоне на глазах у чужих людей,
— Я всегда так уезжаю. Мама говорит, что я сущая плакса, и, я думаю, она права. Не понимаю, как это другие могут быть спокойными и сдержанными, покидая свой дом, а вы? Я думаю, вы будете реветь точно так же завтра, когда придет время для вас прощаться с вашим папой.
— Надеюсь, что нет, — возразила Кейти. — Папе было бы очень неприятно.
Лили взглянула на нее удивленно.
— Я подумаю, что вы ужасно бессердечные, если вы не заплачете, — заявила она оскорбленным тоном.
Кейти не обратила внимания на этот тон, и вскоре Лили забыла свою раздражительность и начала рассказывать о школе. Кейти и Кловер с любопытством задавали вопросы. Им не терпелось услышать все, что могла сообщить им Лили.
— Вы будете обожать миссис Флоренс, — сказала она. — Все девочки ее обожают. Она очаровательная женщина! И с любым сделает, что захочет. Даже студенты из мужского колледжа считают, что она совершенно замечательная, хотя она очень строгая.
— Строгая со студентами? — спросила Кловер озадаченно.
— Нет, с нами, девочками. Она никогда никому не позволяет посещать нас, если только это не брат, родной или двоюродный. Но и тогда родители должны сначала письменно попросить разрешения. Я хотела, чтобы мама написала и попросила разрешения для Джорджа Хикмена навестить меня. Он, конечно, не двоюродный, но его папа женат на сестре папиной свояченицы. Так что это почти то же самое. Но мама плохо к этому отнеслась. Она говорит, что я еще мала для того, чтобы ко мне приезжали с визитами молодые люди! Не понимаю, почему! Столько девочек принимают гостей, а сами еще моложе меня… В каком коридоре вы будете жить? — продолжила она.
— Не знаю. Никто не говорил нам ничего о коридорах.
— Есть три коридора: Шекер, Квакер note 30 и Чердак. На Чердаке лучше всего — он выше всех и дальше всего от комнат миссис Флоренс. Моя комната на Чердаке. Мы с Энни Силсби заняли ее в прошлом семестре. А вы, наверное, будете в Квакер-коридоре. Там обычно помещают новых девочек.
— Это хороший коридор? — спросила Кловер заинтересованно.
— Неплохой. Конечно, там не так хорошо, как на Чердаке, но куда лучше, чем у Шекеров. Уж там-то совсем близко от миссис Флоренс и ни капельки нельзя развлечься, без того чтобы она не услышала. На вашем месте я попыталась бы заполучить комнату в конце коридора. Мы с Мэри Эндрюс там один раз жили. Оттуда отлично видны окна Берри Сирлса.
30
Шекер и квакер — названия членов американских религиозных сект. Названия образованы от английских слов shake — дрожать, трястись и quake — трепетать, вздрагивать. Эти названия были выбраны ученицами школы миссис Флоренс в шутку.
— Берри Сирлса?
— Да; может быть, вы слышали: мистер Сирлс — ректор мужского колледжа, а Берри — его младший сын. Он славный малый. Все девочки на нем помешались — совершенно помешались! Дом ректора прямо рядом с Нашим Монастырем. А комната Берри в самом конце здания, точно напротив последней комнаты Квакер-коридора. Это было так здорово, когда мы с Мэри там жили! Он сидел у своего окна, а мы у своего — в пансионе отведен час, когда все девочки должны заниматься самостоятельно и разговаривать между собой не разрешается, — так вот он делал вид, что тоже читает, а сам все время поглядывал на нас поверх книжки и старался нас рассмешить. Один раз Мэри рассмеялась вслух, а мисс Джейн услышала и вошла. Но Берри быстрый, как молния, — он нырнул под подоконник, и она его не увидела. Это было так смешно!
— Кто это — мисс Джейн? — спросила Кейти.
— Отвратительнейшая особа. Она племянница миссис Флоренс и помолвлена с каким-то миссионером. Миссис Флоренс держит ее нарочно, чтобы шпионить за нами, девочками, и докладывать ей всякий раз, когда мы нарушаем правила. Ох эти правила! Вот подождите, вы их тоже прочитаете. Они висят на двери в каждой комнате — тридцать три правила, и просто невозможно их не нарушить, как ни старайся.
— Что за правила? Какого рода правила? — воскликнули Кейти и Кловер в один голос.
— Ох! Насчет того, чтобы вовремя читать молитву и отгибать матрас для проветривания, прежде чем идти к завтраку, и не разговаривать в коридоре или в те часы, которые отведены для самостоятельных занятий, и вешать полотенце на свой крючок в умывальной, и все такое.
— В умывальной? Что это значит? — спросила Кейти в ужасе.
— Умывальная в Квакер-коридоре, в самом начале. Все девочки там умываются; только по субботам нас водят в баню. У каждой есть свой таз, мыльница и крючок для полотенца. А что? Почему ты делаешь такие большие глаза?
— Никогда ничего отвратительнее не слышала! — воскликнула Кейти, когда к ней вернулся голос. — Неужели ты хочешь сказать, что у девочек нет умывальников в их комнатах?
— Ты к этому привыкнешь. Все привыкают, — ответила Лили.
— Я не хочу к этому привыкать, — заявила Кейти, решив сразу обратиться к папе, но папа ушел в вагон для курящих, и ей пришлось подождать. Тем временем Лили продолжала болтать.
— Если вам дадут комнату в конце Квакер-коридора, вы увидите все интересное, что бывает, когда приходит время выпуска в колледже. Миссис Сирлс дает большой бал в своем доме, и вы сможете сидеть у окна и видеть людей и стол, накрытый к ужину, как если бы сами были там. Прошлым летом Берри и Эльфус Секомб взяли кучу пирожных и конфет со стола, вышли во двор и бросали все это, одно за другим, Розе Ред и ее подруге по комнате. Хотя у них была даже и не последняя, а предпоследняя в ряду комната.
— Роза Ред note 31 ! Какое смешное имя! — заметила Кловер.
— Ее настоящее имя — Розамонда Реддинг, но девочки зовут ее Роза Ред. Она величайшая чаровница во всей школе, не то чтобы красивая, понимаете, но уморительная и прелестная. И она вечно попадает в самые ужасные истории. Миссис Флоренс уже давным-давно исключила бы ее из школы, если бы она не была всеобщей любимицей и к тому же дочкой мистера Реддинга. Понимаете, он член конгресса и все такое, и миссис Флоренс гордится тем, что Роза учится в ее школе… Берри Сирлс такой смешной! — продолжила Лили. — Его мать — кошмарная старуха и вечно ему надоедает. Иногда у него собирается компания приятелей и они играют в карты, а мы видим, как она движется по дому со свечой, а когда дойдет до его двери, то пробует открыть, а потом стучит и кричит: «Эбернези, сынок!» И все его приятели суют карты в карманы, а бутылки под стол, в один миг вынимают книжки и словари, и, когда Берри открывает дверь, все они усердно занимаются. И у миссис Сирлс бывает такой разочарованный вид! А однажды вечером я думала, просто умру от смеха. Мы с Мэри Эндрюс так хохотали.
31
Ред — по-английски «красный».
Я совершенно уверена, что если бы доктор Карр присутствовал при этом разговоре, он вышел бы из поезда на следующей же станции и забрал своих девочек назад, в Бернет. Но он вернулся из вагона для курящих уже тогда, когда все истории о Берри были исчерпаны и Лили снова заговорила о миссис Флоренс.
— Она совсем как королева, понимаете. Все прислушиваются к ее словам. Она высокая и всегда красиво одета. И глаза у нее прелестные, но, когда она рассердится, становятся просто ужасными. Роза Ред говорит, что предпочла бы встретитьсясразъяренным быком, чем с миссис Флоренс, когда та в гневе! А Розе лучше знать, потому что она получила больше выговоров, чем любая другая девочка в школе.