Шрифт:
«Ракетчик»
– Я – ракетчик! – часто с гордостью, выгнув грудь колесом, бравирует мой давний знакомый Николай Юшков.
– Какой из тебя ракетчик, даже в стройбате не служил, – возражаю я и напоминаю поговорку. – Куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Не вздумай по пьяной лавочке заявить, что служил в РВСН.
– Да, на службу меня не призвали из-за медвежьей болезни – плоскостопия, – признался Николай. – А потом, когда стукнуло 27, военкомат перестал досаждать повестками. Хотели забрить в стройбат, где строевая подготовка не обязательна, но откосил. Все равно считаю себя ракетчиком.
Действительно, факты – упрямая вещь. Юшков прав, я тоже мог стать ракетчиком. На срочную службу меня призывали дважды. Сначала за две недели до того, как исполнилось 18 лет. Трое суток кантовался на нарах на сборочном пункте в Симферополе, но отпустили домой, так как строго соблюдали закон. Едва отметил с друзьями день рождения и отправили в учебное подразделение мотострелковой дивизии, дислоцированной в городе Николаеве.
Через два года – дембель. Возвратился в родное село Новый Мир. В военном билете отмечено: звание «старший сержант» и специальность «химический инструктор-дозиметрист». В мирное время она не востребована, так как нет необходимости замерять уровень радиации и определять зараженность местности боевыми отравляющими веществами, либо опасными бактериями и вирусами. Не идти же мне на ферму скотником, быкам и коровам хвосты крутить? Там и без меня мужиков хватает.
В семидесятых годах прошлого столетия о таком порочном явлении, присущем буржуазному обществу, как безработица, знали лишь по школьным учебникам, а тунеядцев, бродяг, попрошаек за аморальный паразитический образ жизни привлекали к ответственности по статье 214 Уголовного кодекса. Государство всем гражданам гарантировало право на труд, социальное обеспечение, охрану здоровья и отдых.
В конторе совхоза мне и Николаю предложили учебу на месячных курсах ракетчиков противоградового отряда в поселке Золотое поле Кировского района. В те годы в южных регионах страны, особенно в Молдавии, Крыму, Краснодарском крае и на Кавказе, масштабно развивалось садоводство и виноградарство. Большой урон зерновым и многолетним насаждениям причиняли не только поздние заморозки, но и осадки в виде града, выбивавшего зерна из колосьев, повреждавшего фрукты, ягоды, овощи.
Мало того, что дожди с градом снижали урожайность, но вредили качеству, товарному виду плодов с побитой, будто оспой, кожицей, что, отнюдь, не привлекало покупателей.
Вместе Юшковым с командировочными удостоверениями, прибыли в пункт назначения, расположенный в пятидесяти километрах от родного села в предгорной лесной местности. Под началом отставного майора артиллерии Федора Битюга с красным, как фонарь лицом и стойким запахом перегара, собралось десятка два будущих борцов с грозовыми облаками. Выше среднего роста, кряжистый с круглой, словно глобус, головой, офицер соответствовал своей фамилии. Назубок знал поэму Константина Симонова «Сын артиллериста», часто повторял, что артиллерия – гром войны и победы. Устраивал построение перед началом и по завершении занятий, что многим, в том числе и мне, напоминало об армейской жизни.
– Гордитесь, вы не просто курсанты, а ракетчики! – пафосом твердил отставник и сурово предупреждал. – Зарубите на носу, здесь не шарашкина контора. Строго соблюдайте военную дисциплину, иначе отправлю в комендатуру на гауптвахту. Тех, кто будет закладывать за воротник, пропускать занятия, уволю к чертовой матери.
Курсантов поселили в общежитии, а занятия майор проводил в помещении «красного уголка». Как-то случайно заглянул в кабинет, когда его там не было. Увидел на подоконнике батарею пустых бутылок из-под водки, вина и пива, которые Битюг не успел сдать в пункт приема стеклотары. Стало понятно, как наш наставник проводит досуг. Может потому, что противоградовая пушка в сравнении с ракетными системами залпового огня «Град», «Шквал» и «Смерч» для него представлялась детской игрушкой.
Хриплым голосом, наверняка, после дружеского за бутылкой перцовки или вермута общения с Бахусом, майор по схеме на плакате, рассказывал об устройстве, технических данных пушки, о снаряде и капсуле с реагентами, рассеивающими грозовые облака.
Перевел дыхание, жадно выпил стакан воды, утолил жажду, поскольку «горели трубы» и спросил:
– Какие будут вопросы?
– Товарищ майор, не стрелять же наобум Лазаря по всем облакам. Как снизу определить, какие из них таят в себе град и представляют угрозу для урожая? – поинтересовался я.
– Это забота спецов, метеорологов. Они запускают зонды приборами, датчиками определяют уровень риска, – ответил офицер. – Ваше дело, как в армии, беспрекословно выполнять приказ из противоградового центра. Если прозвучит команда: стрелять!, то, не мешкая, следует ее выполнить, чтобы тучу ветром не отнесло в сторону и выстрел не оказался холостым.
– Когда приступим к практическим занятиям? – подал голос Юшков и с озорством добавил. – Очень хочется стрельнуть, аж руки чешутся.
Все рассмеялись, а Битюг побагровел и зычно приказал:
– Отставить цирк! Хотеть не вредно, еще настреляетесь. Заряды слишком дорогие, потому, чтобы был прок, по завершению учебы дождемся грозового облака и выстрелим.
Николай таки дождался своего первого выстрела, а я на полпути сошел с дистанции. На выходные дни мы наведывались в село. Однажды ему пришлось возвращаться в Золотое поле одному. Из редакции районной газеты «Приазовская звезда», куда я неделю назад отправил несколько рассказов и стихи, пришло письмо за подписью редактора Василия Сумарокова с приглашением на собеседование.
На сердце потеплело, ибо не сложно было догадаться, что появился шанс стать корреспондентом. В противном случае, поступил бы стандартный ответ: «К сожалению, вакансии нет». Интуиция не подвела, без наличия высшего образования меня приняли в штат газеты на должность литературного сотрудника сельхозотдела. В поездках по селам района чередой потекли интересные будни. Встречи с людьми, героями публикации статей, очерков, репортажей, интервью…
Николай завершил учебу и заступил на вахту. Орудие его труда – противоградовая пушка – находилась в трех километрах от села рядом с пальметными яблоневыми садами, которые Юшков и призван был защитить от града. Как только на небо наползали свинцово-серые, набухшие влагой, тучи и по рации звучал приказ: «пли!» он с азартом запускал ракету.
За все лето с неба не пролилось, даже кратковременного дождя. Овощные грядки на приусадебных участках засохли, а цветы в палисадниках завяли, почва потрескалась. Жители села поняли, в чем корень зла и к дому, где ракетчик проживал с родителями, зачастили делегации, не только из Нового Мира, но и ближайших сел.
– Николай, имей совесть, – увещевали ходоки. – Только кучевые облака оберутся на небосклоне, то появляется надежда на дождь. Как малые дети, ждем и радуемся. Еще молния не сверкнет и гром не прогремит, а ты из пушки – бабах! Облака рассеялись в клочья, ни одной дождинки, на дорогах пыль столбом. Из-за тебя, супостата, в огородах все посохло, трава на пастбищах выгорела, коровы, овцы и козы голодные. Где ты на нашу голову взялся!?