Что написано пером… Сборник рассказов
Шрифт:
– Зачем гроб разбирать, постарались на совесть, – поддержал приятеля Реутов. – Не сегодня, так завтра, кто-то в селе дуба даст, а гроб уже готов, дожидается своего клиента. Нам не придется пороть горячку. Будь моя воля, я бы заготовил с десяток гробов впрок. Этот товар надолго не залеживается. К тому же, рискуем не выполнить план по объему работ, тогда премия накроется медным тазом.
В этих аргументах Пантюха нашел рациональное зерно, поэтому доверительно попросил:
– Мужики, об этом случае никому, особенно своим бабам, ни единого слова. А то, словно сороки, разнесут по селу. Дождемся очередного покойника, а наряд на заказ я переоформлю задним числом.
– Правильно, мудрое решение, – похвалил искусный столяр. Но шило
С той поры много воды утекло. Канула в Лету страна Советов, нет ни совхозов, колхозов и трестов, в одном из которых произошла эта история. Не осталось следов от хоздвора с пилорамой, мастерской, гаража, ферм и многих других производственных объектов. Не слышно музыки духового оркестра во время торжественных и печальных событий. В селах, где прежде трудились тысячи людей, круглый год кипела, бурлила жизнь, царят тишина и уныние. В упадке и запустении соцкультбыт. От общих праздников, радостных и печальных церемоний остались воспоминания. Ныне над чувством коллективизма, сострадания, милосердия к ближнему доминируют корысть, эгоизм и отчуждение.
Земля распаевана между доживающими свой век аборигенами, за жалкие гроши сдана в аренду мелким фермерам. А те, не выдержав конкуренцию и натиск (отжим) на их участки латифундистов, разоряются.
Что до траурной процедуры погребения, проводов в последний путь, то это печальное мероприятие для родни преставившихся подобно стихийному бедствию: наводнению или пожару, поскольку в один миг поглощает все скудные сбережения на «черный день». Никто ни сельских, ни городских тружеников, отдавших здоровье и силы для укрепления государства, последние услуги и почести, бесплатно, за счет профсоюза, как это было при едином государстве, не окажет. Все бремя расходов ложится на плечи наследников, зачастую безработных, малоимущих. Не случайно ритуально-похоронный бизнес на горе и страданиях людей – самый криминальный и прибыльный. В нем имеют свой куш и вездесущие попы с кадилами, ибо «опиум для народа» снова востребован.
В советский период кощунственно, аморально было вымогать деньги у людей, которых постигло горе. Напротив, помогали, сочувствовали. И жирных попов редко кто пускал на порог. Кто верил в загробный мир, ставил в церкви свечу и на том процедура финишировала.
Знал бы Пантюха, что произойдут такие метаморфозы, то по примеру почивших в бозе супругов Дегтевых, заранее приготовил бы дубовый гроб, которому в отличие от нынешних пластиковых, нет износа. На гроб из красного дерева придется работать с юных лет до последнего вздоха. В 90-х годах из-за дефицита древесины в ходу были целлофановые пакеты.
Не успеет человек испустить последний дух, а у дверей его дома или квартиры уже толпятся конкурирующие друг с другом, гробовщики, имеющие доступ к конфиденциальной информации о предсмертном состоянии потенциальных клиентов. Под личиной соцработников периодически интересуются самочувствием и, подобно черным грифам нетерпеливо ждут летального исхода. На запах трупа слетаются саранчой. При этом твердят: ничего личного, только бизнес!
Пока родственники пребывают в шоке от свалившегося горя, оформляют заказ на ритуальные услуги, чтобы срубить максимум бабла. Когда под воздействием психологического прессинга договор на услуги оформлен, поздно пить боржоми и посыпать голову пеплом.
Юная Кармен
– Володя, через полчаса в районном Доме культуры начнется концерт, посвященный Дню работника советской торговли, – сообщила мне ответственный секретарь редакции Людмила Сергиенко. – Других сотрудников под рукой сейчас нет, в разъездах по району, поэтому вся надежда на тебя. Мероприятие радостное, приятное. Плучишь удовольствие от выступления артистов. Заодно подготовишь репортаж в очередной номер. Как говорят, совместишь приятное с полезным.
– Так точно! – по армейской привычке, так как прошел лишь год после демобилизации из армии, ответил я. Во время срочной службы, то есть исполнения воинской повинности, сотрудничал в окружной газете, издаваемой в Одессе, то, оценив опубликованные на ее страницах статьи и стихи, меня без диплома о высшем образовании, приняли литсотрудником сельхозотдела редакции районной газеты «Приазовская звезда».
– Имей в виду, если мы не осветим это событие, то начальник управления торговли и его подчиненные обидятся. С работниками Мельпомены, обладателями дефицитных товаров, следует дружить, – наставляла коллега. – Жду от тебя живописный репортаж. Оставла место на 180 строк на четвертой странце. Придется писать оперативно, прямо с колес.
– Не впервой, – уверенно ответил я и, не мешкая, направил свои стопы в Дом культуры, расположенный в двухстах метрах от здания редакции. О том, что работники торговли в большом почете я убедился, когда со стороны наблюдал за участниками первомайской демонстрации, украшенной флагами, транспарантами с лозунгами, портретами Ленина, Маркса, Энгельса и члена Политбюро ЦК КПСС. Районное начальство: секретари райкома, преседатель райисполкома, его замы наблюдали за шествием с высокой трибуны, установленной на главной улице поселка. Следуя классовой субординации в первых рядах шли трудовые коллективы предприятий «Сельхозтехники»,, комбината хлебопродуктов, «Сельхозхимии», молокозавода и винзавода, СМУ, ПМК, транспорта, затем труженики передовых совхозов и колхозов. За ними по табели о рангах должны бы следовать представители творческой интеллигенции: учителя, врачи, работники культуры. Но, увы, этот сегмент колонны возглавили работники торговли.
Своими модными, роскошными одеяниями, костюмами, платьями, блузками, добртными туфлями, они разительно отличались от других участников демнстрации, облаченных в серые, коричневые и другие темные и мрчные одежды. Оно и понятно, что в отличие от «сапожника, который без сапог» работники прилавка, особенно заведующие складами, базами и экспедиторы имели доступ к дефициту.
Не ускользуло из внимания, что с трибуны их приветствовали бурными аплодисментами и пафосным возгласом: «Слава работниками советской торговли!» В ответ из ликующей колонны прозвучало троекратное: «Ура!» В пору дефицита, когда импортные товары распределялись по разнарядке среди передовиков производства или «своих людей» профессия продавца была очень престижной.
В Доме культуры, куда я прибыл за десять минут до начала концерта, царило празничное оживление. Зрители в одеждах радужных, словно на карнавале, расцветок. занимали места в большом зале, над сценой которого с бархатисто-золотистыми шторами был закреплен лозунг: «Спраздником, дорогие работники торговли!» В просторном фойе у буфетных стоек, до объявления «сухого закона» еще было пятнадцать лет, толпились в основном мужчины, решившие для бодрости и моторности, дегустировать коньяк, водку, марочные вина или утолить жажду пивом.
«Почему бы и мне для подъема настроения не принять «на грудь» граммов пятьдесят коньяка ли двести граммов «Портвейна», «Муската»? – возникла шальная мысль, но бдительная совесть, подобно суровому надзирателю, напомнила. – Ты при исполнении обязанностей, должен трезво оценить концерт, оперативно подготовить и сдать репортаж в секретариат. У зрителей праздник и они могут себе позволить поднять «градус». От соблазна мне пришлось отказаться.
После краткой официальной части, ведь зрители явно не настроены на доклад или лекцию, поздравлений, прозвучвших из уст первого секретаря райкома партии Василевского и преседаеля райисполкома Светличного, состоялся концерт. Звучали песни, стихи басни, хоровое исполнение, сатирические и юмористические сценки в исплонении участников художественной самодеятельности, учащихся детской музыкальной школы.