Что осталось от меня — твое

Скотт Стефани

Рина вошла в спальню. Кровать была застелена, покрывало туго натянуто, но подушки остались примятыми после сна. Взяв подушку Каитаро, она почувствовала бы его запах.

Рина медленно отошла от кровати. Как же звучала фраза, которую так часто повторял ей отец? Как же он говорил? Ах да: самая искусная ложь та, что близка к правде. Рядом с кроватью вдоль стены громоздилась стопка сплющенных картонных коробок. Рина их только что распаковала. Теперь ей придется снова заполнять коробки. Сумико не должна жить здесь. При мысли о дочери у Рины перехватило горло. Она бросилась в комнату, предназначенную девочке. Стены были выкрашены в холодный бледно-розовый цвет. Возле стремянки стояла банка с краской, оставалось закончить всего одну стену. Рина

подумала, сколько уже сделала в этой квартире и сколько еще собиралась сделать. Но другая страшная мысль заглушила все остальные: не будь она такой эгоистичной, такой глупой и такой наивной, могла бы быть рядом с дочерью все эти месяцы. Возможно, ее брак все равно распался бы, но они жили бы сейчас в Мэгуро, вместе с Сумико. Рина оставила ребенка, чтобы тешиться игрой в семью с мужчиной, который обманывал ее.

Она вернулась в спальню. На верхней полке шкафа лежала дорожная сумка, Рина сняла ее рывком, не обращая внимания на полотенца и шарфы, которые посыпались на пол. Затем швырнула в сумку нижнее белье, несколько рубашек, джемпер и джинсы. Добавила зубную щетку и пасту и потянулась за фотоаппаратом. Но рука застыла на полпути. Это была та самая камера, которую Каитаро подарил ей в Атами и с которой Рина теперь не расставалась. Она все еще не решалась притронуться к камере, когда ее взгляд упал на яркий пакет, стоявший возле кровати. Внутри был подарок, который Рина купила для Сумико, — детский пояс-оби ко дню Ситиго-сан^[110]. Сумико исполнилось семь, теперь она может носить кимоно с настоящим оби. В день праздника Ситиго-сан ее дочь сделает первый шаг на пути к взрослой жизни. И хотя до церемонии оставалось еще несколько месяцев, она не смогла устоять и заранее купила подарок. Рина подхватила оби и положила поверх вещей. Она заберет только то, что принадлежит лично ей, чтоб ни одной ее частички не осталось в этом доме. Решительно кивнув, она застегнула сумку.

Потом подошла к телефону в прихожей и набрала номер. После двух гудков Сумико сняла трубку. Едва услышав голос дочери, Рина выдохнула:

— Дорогая, это мама, я еду за тобой.

Она улыбнулась, когда девочка взвизгнула от восторга и принялась взахлеб рассказывать, как прошел день в школе.

— Дорогая… ш-ш-ш… Суми, я еду за тобой… — Повисла пауза. Сумико переваривала сказанное. — Попроси Ханну собрать твои вещи. Я буду в Мэгуро через час, и мы отправимся в Симоду. — Рина слышала удивление и восторг в голосе девочки, слезы бежали у нее по щекам, пока Сумико болтала на другом конце провода. — Да, дорогая, обещаю.

Я еду за тобой, — повторила она, вытирая ладонью мокрые от слез щеки. — Я еду, чтобы забрать тебя и никогда больше не разлучаться. — В трубке стало тихо. — Суми, ты слышишь меня? — ласково позвала Рина. У нее защемило сердце, когда Сумико произнесла срывающимся полушепотом:

— Да!

— Скажи дедушке, что я буду через час. Жди меня, хорошо?

Рина отнесла собранную сумку в гостиную и остановилась, прикидывая, что еще может понадобиться для поездки в Симоду. Затем бросила взгляд на часы и подумала, что, хотя Суми и позавтракала в школе, им предстоит ехать несколько часов в поезде, в дороге девочка наверняка проголодается. Нужно взять что-нибудь с собой. Она не может явиться просто так, с пустыми руками, нужно купить любимые лакомства Сумико. Схватив ключи, Рина опрометью бросилась вниз по лестнице и выскочила на узкую улочку. Она быстро дошла до пекарни на углу и лишь у магазина почувствовала, что дрожит всем телом, и сообразила, что, кроме легкой футболки и заляпанного краской комбинезона, на ней ничего нет. Покупатели в пекарне искоса поглядывали на Рину, но она не обращала на них внимания. Подойдя к прилавку, Рина указала на коробку свежего, только что испеченного, мандзю:

— С красными бобами, пожалуйста.

Дожидаясь, пока продавщица принесет заказ, Рина зябко потерла руки и сделала глубокий вдох. Ничего, все будет хорошо. Как только она

снова окажется рядом с дочерью, все встанет на свои места. Рина изо всех сил постарается наверстать потерянные месяцы. Она подняла голову и заметила висящую в углу камеру видеонаблюдения. Рина недавно жила в этом районе, но почти каждый день заходила в пекарню. «Сколько версий меня, должно быть, видела эта камера, — подумала она. — Влюбленная женщина; женщина, планирующая начать собственное дело; женщина, устраивающая дом вместе с будущим мужем; и вот — сегодняшняя версия».

Уже расплачиваясь за покупку, она увидела на прилавке сакура ёкан и попросила добавить его к мандзю. Рина вернулась в квартиру, вихрем взбежав по лестнице. Она складывала в сумку гостинцы для дочери, когда в дверь снова постучали. На пороге стоял курьер из «Кюбэй» с заказанными Риной бэнто. На короткий миг ей показалось, что сегодняшнее утро вернулось, события дня развиваются так, как она планировала, прежде чем явился Сато и уничтожил все, что Рина любила и что было ей дорого. Она взяла у курьера коробки, расплатилась и, кивнув молодому человеку, сказала, чтобы сдачу он оставил себе. Рина отнесла бэнто на кухню. Одну коробку она поставила на стол с той стороны, где обычно сидела сама, а вторую — на место Каитаро. Останься все как прежде, Рина положила бы их в холодильник до возвращения Каитаро, а потом налила бы ему чая или пива, а сама взялась за приготовление салата. Но больше этого не будет. Никогда. Подавив тяжелый вздох, Рина оставила бэнто на столе в кухне и подхватила сумку с вещами. И в этот момент послышался скрежет ключа в замочной скважине.

УБИЙСТВО

Он улыбался, входя в квартиру. Его глаза сияли, лицо светилось счастьем — казалось, этот свет способен затмить свет солнечного дня. Он тяжело дышал, театрально изображая человека, который с трудом вскарабкался по высокой лестнице.

— Отличный выбор — квартира на шестом этаже! — со смехом произнес Каитаро, закрывая дверь, и подошел к Рине. Сумку с камерой он опустил на пол в ту же секунду, что коснулся губами ее губ.

Каитаро был дома. Он обнимал ее, она чувствовала его тепло, его запах. Рина взглянула на него, все еще не в силах поверить, что перед ней прежний Кай. Он ласково смотрел на нее с высоты своего роста, словно ничего не изменилось, словно их жизнь осталась прежней. Каитаро озадаченно улыбнулся, заметив висящую на плече у Рины дорожную сумку. Она с такой силой сжимала ремень, как будто хотела продемонстрировать непреклонность своих намерений.

— Рина, в чем дело? — спросил он, все еще смеясь и пытаясь выдернуть ремень у нее из кулака.

Она сделала шаг вперед, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в лоб. Рина ощутила вкус его кожи, мягкость бровей. Она часто так делала, когда они сидели бок о бок перед телевизором, завернувшись в теплый плед. Или когда, открывая утром глаза, обнаруживала, что они лежат нос к носу на одной подушке. Рина всегда касалась губами его лба. Но сейчас это был прощальный поцелуй.

— Рина?.. — Каитаро нахмурился.

Он чуть подался назад, чтобы лучше видеть ее. Рина отвернулась. Проследив за ее взглядом, Каитаро заметил бумаги, разбросанные на полу в гостиной: свою визитку, разодранную на четыре части, банковские выписки и счет из агентства.

— Сато был здесь, — сказала Рина, наблюдая, как по мере осознания смысла произошедшего по лицу Кая расползается смертельная бледность.

— Я убью его, — плоским голосом произнес он.

— Нет, Кай, — сказала Рина. Он обернулся к ней, удивленный не меньше, чем сама Рина, спокойствием, с которым звучал ее голос. — Сато сказал правду.

— Какую правду, Рина? Все, что он говорит, — сплошная ложь. — Каитаро пересек гостиную, дошел до окна, развернулся и снова направился к Рине. — Его слова не имеют никакого отношения к нам, к тем, какие мы теперь. Никакого! Он просто испорченный и озлобленный человек.