Что приносит тьма
Шрифт:
И что один из компаньонов Нокса в этом преступном промысле – некий бывший капер аристократического происхождения по имени Рассел Йейтс.
«Черный дьявол» был наполовину деревянным реликтом прежней эпохи, выстроенным у одного из немногих сохранившихся участков древней римской стены. Заведение, пользующееся популярностью у торговцев, часовщиков и портных Бишопсгейта, отмечала выцветшая деревянная вывеска с изображением черного дьявола, танцующего на фоне пламени. Внутренний вид таверны, как и внешний, на протяжении веков почти не изменился. Низко нависали тяжелые потолочные балки; вымощенный плитами неровный пол был засыпан опилками, чтобы впитывать пролитое пиво; большую часть одной из стен занимал массивный, закопченный каменный очаг. Толкнув входную дверь, Девлин увидел, что общий зал запружен обычной полуденной толпой окрестных ремесленников и их подмастерьев.
Несколько ближайших посетителей с любопытством подняли глаза, но затем снова вернулись к своему пиву. Молодая женщина за прилавком, как раз цедившая в кружку эль, при приближении Себастьяна застыла.
– Проклятье, – мотнула она головой, откидывая упавший на щеку тяжелый темный локон. – Опять вы.
Виконт одарил разливальщицу обнажившей зубы улыбкой.
– Где он?
Отставив в сторону кружку, девица подбоченилась и вздернула подбородок. С большим пухлым ртом, высокими скулами и экзотически раскосыми темными глазами она была красива и соблазнительна и сознавала это.
– Так я вам и сказала.
За спиной визитера прозвучал низкий смех.
– Боюсь, Пиппа подолгу держит обиду. Ей пришлась не по душе ваша угроза приглядеть за тем, чтоб меня вздернули.
– Только если выяснится, что вы виновны, – отозвался Себастьян, поворачиваясь.
Владелец таверны стоял, опираясь одной рукой о косяк двери в конце зала. Может, Нокс и бросил промышлять грабежом на большой дороге, но по-прежнему одевался во все черное, словно дьявол, танцующий перед языками адского пламени на вывеске его заведения: черные сюртук и жилет, черные брюки и ботинки, черный шейный платок. Только рубашка слепила белизной.
Он был старше Себастьяна на несколько лет, темнее и, возможно, чуточку выше, однако обладал тем же худощаво-мускулистым сложением, теми же тонкими чертами лица и теми же диковато-желтыми глазами. Насколько Девлину было известно, между ними не существовало родственной связи, и все же Нокс походил на виконта, словно брат.
По крайней мере сводный брат.
– Не трогал я вашего французика. – Лицо бывшего стрелка продолжало улыбаться, но взгляд стал жестче. Полтора месяца назад Девлин обвинил его в смерти условно освобожденного французского офицера по имени Филипп Арсено. Нокс отрицал это, однако Себастьян до сих пор не был уверен в его непричастности.
– А как насчет торговца бриллиантами Даниэля Эйслера?
Легкая тень изумления, могущая означать что угодно, промелькнула на лице хозяина таверны и исчезла.
– А вы, смотрю, зря времени не теряли? Судя по тому, что я слышал, и двенадцати часов не прошло, как его порешили. – Нокс красноречиво перевел глаза на вдруг заинтересовавшуюся разговором компанию кожевенников за ближайшим столиком и, оттолкнувшись от дверной рамы, отступил на шаг назад. – Пиппа, принеси-ка нам парочку пинт.
Последовав за трактирщиком, Себастьян очутился в небольшом, опрятном кабинете со скупой, незатейливой обстановкой походной палатки.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – пригласил Нокс, указывая на простой раздвижной стол у окна, выходившего на мощеный булыжником задний двор.
Виконт сел, подождал, пока Пиппа с грохотом поставила на стол две пенные кружки, бросила на визитера недоброжелательный взгляд и бахнула за собой дверью, возвращаясь за барную стойку, и сказал:
– Я ожидал, что вы станете отрицать знакомство с Эйслером.
Нокс вольготно расположился на стуле напротив.
– С чего вдруг? Потому что он мертв? Или вы считаете, будто я и его убил?
– Где вы были прошлым вечером между восемью и девятью часами?
Владелец таверны медленно отпил большой глоток своего эля, поставил кружку и только потом ответил:
– Здесь и был, в «Черном дьяволе». Провалитесь вы с вашими расспросами.
Себастьян посмотрел в загорелое, привлекательное лицо сидящего напротив мужчины:
– Вы ходили к Эйслеру на прошлой неделе. Зачем?
– С чего вы взяли, будто я ходил к нему?
– Дворецкий вас запомнил.
Собеседник какой-то миг пристально смотрел на Девлина, затем оттолкнулся от стула и, пересекши комнату, открыл небольшой сундук. Вытащив оттуда плоский прямоугольный предмет, завернутый в промасленную ткань, Нокс запер сундук обратно, вернулся к столу и положил пакет перед Себастьяном.
Небрежно перевязанный бечевкой сверток был примерно пятнадцать дюймов в длину, чуть меньше в ширину и толщиной дюйма в два-три.
– Что это? – поинтересовался виконт.
– Откройте.
Развязав шпагат, виконт развернул промасленную ткань и обнаружил внутри книгу в потертом коричневом переплете из телячьей кожи. Открыв истрепанную обложку, Девлин уставился на выведенные от руки буквы: ни римские, ни греческие, но какие-то одновременно диковинные и смутно знакомые. Озадаченный, он провел пальцами по странице. Определенно бумага, а не пергамент, однако текст написан вручную, а не напечатан.
– Насколько древняя эта рукопись?
– Мне сказали, конец шестнадцатого века, – сообщил Нокс, возвращаясь на свой стул.
– Она на иврите?
– Так утверждают.
Осторожно переворачивая хрупкие, покрытые бурыми пятнами страницы, Себастьян всматривался в непонятные письмена, проиллюстрированные любопытными геометрическими фигурами и странными изображениями.
– Какое отношение этот древний манускрипт имеет к Эйслеру?
Владелец таверны потянулся за кружкой, но пить не стал. Вместо этого он отвернулся и посмотрел в окно. У наблюдавшего за ним Девлина сложилось впечатление, будто собеседник устремил свой взгляд далеко за пределы мощеного двора и граничившего с ним древнего погоста под тенистыми вязами. Далеко-далеко, в обожженную солнцем, сухую, каменистую, разоренную войной землю. По опыту Себастьяна, большинство бывших солдат носили прошлое в себе, словно мрачное зрелище ада, которое увидев единожды, не забудешь никогда.