Что приносит тьма

Харрис К. С.

– Лорд Девлин? Миссис Уилкинсон просила передать, что будет очень рада вас видеть, если вы пожелаете подняться наверх.

И он последовал за прислугой по голым, узким ступеням в убогое жилище, на которое молодую семью обрекла продолжительная болезнь кормильца.

– Девлин, – приветственно протянула обе руки ступившая навстречу хозяйка. – Я надеялась, что ты придешь. Хотела еще раз поблагодарить тебя за попытки… за поиски… – ее голос надломился.

– Энни, я так сожалею. – Себастьян сжал ладони вдовы, не сводя глаз с ее лица. На бледной коже высоких скул и тонкой переносицы по-прежнему виднелись брызги веснушек, хотя и поблекшие до цвета

коричной пыли. В юности Энни была неуклюжей и почти смешной – одни худенькие руки-ноги и широкая, крупнозубая улыбка. Повзрослев, она превратилась в изящную красавицу, высокую и стройную, со своеобразными, но прелестными чертами лица и густыми пшеничными локонами. – Скажи, что мне сделать для тебя – и я сделаю.

Ее руки в его ладонях задрожали.

– Посиди и просто поговори со мной, хорошо? Большинство моих знакомых, похоже, предположили, будто я либо до беспамятства напичкала себя лауданумом, либо, овдовев уже в третий раз, должна спокойно это переносить. Не могу решить, что обиднее.

Хозяйка провела визитера к старому, продавленному дивану, возле которого кудрявая девочка играла разномастными лошадками, и обратилась к дочери:

– Эмма, подойди и поздоровайся с его милостью.

Поднявшись, малышка аккуратно поставила одну ножку за другую и с озорным смешком присела в реверансе. Она была высокой для своего возраста, тоненькой, как мать, с темными волосами и серыми глазами, как у отца, и своей собственной лукавой ямочкой на щеке.

– Привет, – заговорил Себастьян, опускаясь на корточки. – Помнишь меня?

Эмма бурно закивала.

– Ты подарил мне басни Эз… Эзопа, – ответила она, запнувшись на странном имени. – А папа каждый вечер читал мне одну из них. – Слегка выгнутые бровки чуть нахмурились. – Вот только вчера он не пришел домой вовремя.

Девлин поднял глаза на измученное лицо Энни. Несколько месяцев тому назад, когда Рис пригласил приятеля на ужин, виконт действительно принес девочке книгу.

– Если хочешь, я могу почитать тебе сейчас, – предложил он.

– Да нет, не надо, – отказалась малышка с широкой улыбкой, напоминавшей больше мать, чем покойного отца. – Но все равно спасибо. – Она еще раз присела в реверансе и вернулась к своим игрушкам.

Себастьян медленно поднялся.

– Я сказала ей, – заговорила Энни, – но, думаю, она еще не осознает случившегося. Что мы понимаем о смерти в четырехлетнем возрасте? – голос вдовы опять задрожал, и Себастьян снова взял ее за руку.

Они посидели какое-то время в молчании, не сводя глаз с девочки, которая возила по узору вытертого ковра маленькую бронзовую лошадку на колесиках, нашептывая:

– Цок-цок, цок-цок…

Затем Энни приглушенным голосом спросила:

– Мой муж покончил с собой, Девлин? Скажи мне честно. Я не стала бы его винить – до того ему было плохо. Даже не знаю, как он выдерживал все это время.

Себастьяна на миг охватило дурное предчувствие. Одно дело питать подобные подозрения самому, и совсем иное – услышать их из уст жены покойного.

– Я не заметил ничего, чтобы предположить такое, но пока невозможно что-либо утверждать.

Веснушки ярко проступили на мертвенно побледневшем лице.

– Будет вскрытие?

– Его делает Гибсон. Если хочешь, могу заглянуть к нему в хирургический кабинет и потом дам тебе знать, что обнаружил Пол.

Кивнув, вдова тяжело сглотнула, прежде чем ответить:

– Да, пожалуйста. Я предпочла бы услышать от тебя… если это правда.

– Энни… – Девлин немного поколебался, затем решительно продолжил: – Я знаю, с той поры, как Уилкинсона комиссовали, вам приходится туго. Позволь мне…

– Нет, – с нажимом перебила его собеседница. – Спасибо тебе, но нет. В Норфолке живет моя бабушка, которая давно предлагала приютить нас, если мы вдруг останемся без крыши над головой. Когда все закончится, мы с Эммой уедем к ней.

Себастьян вгляделся в старательно хранившие спокойствие черты.

– Ладно. Но пообещай, что если когда-либо окажешься в нужде, обязательно дашь мне знать.

– Со мной все будет хорошо, Девлин, не волнуйся.

Он поговорил с ней еще какое-то время о прежних счастливых днях, об их полке, об Италии и Пиренеях. Но, уходя, легонько дотронулся кончиками пальцев до ее щеки и напомнил:

– Ты не пообещала мне, Энни.

Она наморщила нос, вызвав в памяти ту девчушку, почти ребенка, какой была в их первую встречу.

– Со мной все будет хорошо. Честно.

Себастьян не стал настаивать, но по дороге домой в наемном экипаже не мог отделаться от странного чувства, словно каким-то образом подвел и Энни, и своего умершего друга.

ГЛАВА 6

Девлин обитал неподалеку от угла Брук-стрит и Дэвис-стрит, в городском доме с эркерными окнами. Элегантное, но небольшое жилище не так давно полностью устраивало хозяина. Но со времени своей женитьбы на мисс Геро Джарвис виконт подумывал, что, возможно, следует переехать в особняк побольше и пороскошнее. Правда, когда он заговорил об этом с женой, та в свойственной ей манере твердо посмотрела на супруга и сказала только:

– Мне нравится наш дом.

Сейчас виконтесса в отделанном синей тесьмой изумрудно-зеленом прогулочном платье, которое было ей весьма к лицу, сидела боком на скамеечке перед туалетным столиком и, наклонив голову, застегивала элегантные темно-синие полуботиночки. Себастьян на минуту задержался на пороге, прислонившись плечом к дверному косяку и глядя на жену. Просто ради удовольствия.

Леди Девлин шел двадцать шестой год. Ее называли скорее интересной, чем хорошенькой, и ростом она была выше, нежели, по мнению многих, полагалось женщине. Римский профиль, острый ум и подчас пугающую беспощадность леди унаследовала от своего влиятельного отца, лорда Чарльза Джарвиса. Но навеянные идеалами Возрождения взгляды – и убеждение, будто богатство и привилегии налагают обязательства отстаивать права социальных низов, – были присущи исключительно ей.

Геро не слишком понравилась Себастьяну при их первой встрече. Поскольку тогда он приставлял к виску баронской дочери пистолет, то подозревал, что антипатия была взаимной. Уважение друг к другу пришло постепенно, даже помимо их воли; сопутствующее ему физическое влечение удивляло – и приводило в смятение – обоих.

Их брак был таким же непростым, как и приведшие к нему причины, и супруги еще только проторяли путь к взаимопониманию и к чему-то большему – чему-то глубокому и могущественному, одновременно и манившему, и страшившему Себастьяна. Страсть вспыхнула быстро; для доверия и открытости требовалось время, усилия и некое преодоление себя, а Девлин сомневался, готовы ли они к этому шагу. Им с Геро еще многое предстояло узнать друг о друге. И Себастьян вдруг осознал, что своими действиями ставит под угрозу те хрупкие отношения, которые им удалось к этому времени построить.