Что происходит в тишине(изд.1958)
Шрифт:
— Выходит, что об этом знал не только Птицын, но и работники обкома? — Орест Викентьевич в недоумении поднял узкие плечи.
— Да, знали и они, — ответила Галина. — И все–таки приняли положительное решение по докладу Михаила Александровича.
Орест Викентьевич тяжело вздохнул, а Крылов воскликнул оживленно:
— Выходит, вы были правы, когда сказали, что мы едем на передний край фронта борьбы с природой! Досадно только, что наша метеорология пока может лишь предугадывать погоду, а не организовывать ее…
Он поднялся с дивана и прошелся по комнате,
«Но ничего, — тут же решила она, — это даже хорошо, что такие люди занимаются метеорологией. Они не удовлетворятся только предсказанием погоды, а захотят и повлиять на нее».
Вслух она заметила:
— Пока такой сильный ветер, трудно будет предпринять что–нибудь против вредителей. Следите за погодой внимательно, Василий Иванович. Как только начнет утихать буря, немедленно дайте знать.
Крылов открыл дверь, пересиливая навалившийся на нее ветер, и скрылся в темноте ночи. Ворвавшийся в комнату воздушный поток сдул несколько бумажек со стола, рванул неплотно прибитый плакат, качнул лампочку, висевшую над столом. Причудливые тени забегали по стенам.
— Вот она, стихия–то! — задумчиво произнес Орест Викентьевич, глядя на свой птичий силуэт, мечущийся по стене.
Резкий порыв ветра швырнул в стекла сухие листья, потряс раму окна, засвистел, заулюлюкал, притих и снова навалился на окна, на двери, зашумел в ветвях деревьев. Галина вышла в другую комнату.
А Орест Викентьевич долго еще сидел у окна, всматривался в непроглядную тьму ночи, прислушивался к завыванию ветра и тяжело вздыхал. На душе энтомолога было неспокойно.
Крылов действует
К утру ветер не утих, а еще больше усилился. Он дул теперь с таким ожесточением, что идти против него становилось все труднее. Только один Крылов от своей метеорологической станции ходил через открытую поляну к центральному зданию опорного пункта, не сгибаясь под напором ветра.
В девять часов утра Галина снова разговаривала с Птицыным. Михаил Александрович сообщил, что зарегистрировано еще несколько пораженных паразитами участков. Аэрофотосъемка уточнит картину, как только утихнет буря, а пока новый вид насекомых–вредителей изучается и испытывается на действие различных инсектисидов почти во всех биологических лабораториях области. На вопрос, когда он приедет, Птицын ответил, что ему приказано остаться в центре области и возглавить борьбу с вредителями.
Деревья в саду и лесных полосах шумели теперь еще громче и грознее, чем ночью. Ветер бешено наваливался на них, стремясь прорваться на простор северо–западных степей. Но он гулял лишь по вершинам деревьев, путаясь и ослабевая в массе ветвей, стволов и зарослях кустарников.
Орест Викентьевич все утро просидел в своей комнате, наблюдая борьбу ветра с лесной преградой. Только в полдень он осторожно постучался в дверь комнаты Галины Сергеевны.
Ответа не было. Он подождал и постучал громче, но и на этот раз никто не отозвался. Только после этого Орест Викентьевич решился открыть дверь: комната была пуста.
— Странно! — пробормотал энтомолог и пошел разыскивать агронома Савельева.
В отсутствие Птицына и Сугробовой Савельев обычно замещал их на опорном пункте.
Агроном был в саду и с геоботаником подпирал рогатками ветки яблонь, отягощенные плодами. На вопрос, где Сугробова, он ответил, что Галина Сергеевна уехала в степь, чтобы определить, насколько разросся за ночь пораженный участок.
— В такую бурю? — поразился Орест Викентьевич. — Не понимаю, для чего это так экстренно…
— Вы вообще многого не понимаете, — недовольно отозвался Савельев.
Орест Викентьевич ничего не ответил и молча пошел в противоположную сторону сада. Ветер яростно встряхивал деревья, теребил пиджак Ореста Викентьевича, бросал в лицо жесткие листья. Выбравшись на открытую поляну, в центре которой была метеорологическая станция, Шмелев постоял немного в раздумье, а когда двинулся дальше, ветер так энергично стал поддавать его в спину, что он почти побежал вперед, чтобы не потерять равновесие.
Крылов увидел его через окно метеостанции и вышел навстречу.
— Что это вы ко мне в такую погоду, Орест Викентьевич? — с тревогой спросил он. — Не случилось ли чего?
— Нет, ничего, — тяжело переводя дух, отвечал Шмелев. — Зашел я к вам так просто… Ветром занесло, знаете… Кстати, как ветер? Не хочет сдаваться?
— Не похоже что–то… Присаживайтесь, Орест Викентьевич. Вид у вас сегодня неважный.
— Нездоровится… — ответил энтомолог, усаживаясь на клеенчатый диванчик. — А вы знаете, Галина–то Сергеевна в степь уехала!
— Знаю, — ответил Крылов.
Минут пять сидели молча. Орест Викентьевич тяжело вздыхал и теребил бородку. Крылов углубился в сводки.
— А вы как считаете, Василий Иванович, — нарушил молчание Орест Викентьевич, — разумно ли это? Нельзя разве переждать непогоду?
— У нее есть там дело, — ответил Крылов и, бросив беглый взгляд на беспомощную фигуру Ореста Викентьевича, добавил: — Не сидеть же ей здесь сложа руки.
— Но ведь и вы тоже, кажется, не очень–то действуете, — покосился Шмелев на могучую фигуру метеоролога.
— Ошибаетесь, — спокойно ответил тот. — Я готовлю данные, по которым там, в степи, колхозники и ученые начнут действия против врага.
Он встал из–за стола, взглянул на барометр, сделал отметку в журнале и продолжал, не глядя на Ореста Викентьевича:
— Я сегодня особенно много думал над моей наукой и пришел к выводу, что она такая же боевая, как и все прочие науки. В годы войны прогнозы погоды помогали нам намечать сроки наступлений и неожиданных атак. А теперь по метеорологическим данным начинают сев, уборку полей; планируют с учетом метеорологической обстановки фронты лесопосадок, преграждая пути суховеям. Разве это не активная борьба с природой?