Что скрывается за чертополохом
Шрифт:
Я повернулась к Уокеру с пылающим в глазах презрением к Натану и к себе. Уокер слегка напрягся.
— Он отец Келли. А еще торговец наркотиками. Я же тебе говорила, что я идиотка.
— Ты была подростком. Подростки точно не отличаются разумным поведением.
Я невесело усмехнулась.
— О, да, точно не отличаются. Короче говоря, я забеременела, и папа настоял, чтобы я либо сделала аборт, либо отдала ребенка в приемную семью.
— Но ты ничего из этого не хотела?
Я покачала головой.
— Возможно, это был разумный поступок. В смысле, я сама еще была ребенком,
Уокер вздохнул.
— Ты должен понимать… мой папа достиг всего сам. Его родители были чертовски бедны, и он трудился изо всех сил, чтобы добиться того, что имел. Его очень злила мысль о том, что его дочь пойдет тем же путем, каким шли многие девочки, с которыми он вырос, опустившись из-за того, что у них не имелось таких же возможностей, как у меня. Он дал мне все, чего у него никогда не было, а я, по его мнению, выбросила все это. Но от Келли я отказаться не могла. Мне не к кому было обратиться, кроме Натана. Он обещал присматривать за нами. Сначала я слишком наивно верила, что у нас все может получиться. Родилась Келли и стала моей вселенной. Все, что я делала в своей жизни до сегодняшнего дня, было ради моей маленькой девочки.
К моему удивлению, Уокер потянулся ко мне, успокаивающе сжимая мою руку. Придавая уверенности. Когда я посмотрела на его лицо, мне показалось, я даже увидела восхищение.
Это достаточно придало мне храбрости, чтобы рассказать остальную часть истории.
— Натан все глубже увязал в банде, промышлявшей угонами машин и торговлей наркотиками. Он проложил себе путь вверх по преступной иерархии. И его поведение стало более агрессивным. Настолько, что у меня хватило смелости уйти от него, когда Келли была совсем малышкой.
Уокер отпустил мою руку и спросил:
— Как он к этому отнесся?
— О, нехорошо. — Я вздохнула. — В представлении Натана мы с Келли принадлежим ему.
— Принадлежите? Не принадлежали?
Я поморщилась, но продолжила:
— Спустя какое-то время он стал слишком занят, чтобы продолжать свои угрозы вернуть нас обратно. Фактически позволял нам жить своей жизнью и время от времени приносил деньги. Я их брала, — со стыдом призналась я, — даже зная, откуда они берутся. Но я была матерью-одиночкой со средним образованием.
— Ты делала то, что должна была, — хрипло заверил меня Уокер.
Мой стыд немного уменьшился.
— Да, — согласилась я. — Натан… когда Келли было пять, я стала встречаться с одним парнем, и он чуть его не убил.
При этих словах Уокер выпрямился. Его охватила тревога. Без сомнения, он понимал, к чему идет история.
— Итак, больше я с парнями не встречалась. Пыталась жить своей жизнью. Мы подыскали достаточно приличную квартирку, которую я едва могла себе позволить, а наша соседка, Хуанита, присматривала за Келли, пока я работала администратором, но чтобы устроиться на ту должность, мне пришлось солгать. Об обмане узнали и меня уволили, в тот же день я увидела на своей двери
— Ты обратилась к Натану?
Я кивнула.
— В прошлом году. За несколько месяцев до того, как мы приехали сюда. Давняя подруга сказала мне, что я могу найти Натана на домашней вечеринке. Я пошла туда, чтобы попросить у него денег, но обнаружила его в комнате с юной девушкой. Когда он попросил ее уйти, она обиделась на мое присутствие и начала с ним спорить. Он пришел в ярость. Он… он собирался изнасиловать ее прямо у меня на глазах.
Гнев ожесточил каждый дюйм лица Уокера.
— У него был пистолет. Я не могла… однажды он пытался сделать это со мной, и я ушла… и я не могла допустить, чтобы это случилось с этой девушкой. Просто не могла. Мы боролись… — Я вздрогнула от ожившего воспоминания. — И она схватила пистолет и случайно выстрелила в меня.
Потянувшись к рукаву футболки, я задрала его и показала Уокеру шрам на левом предплечье. Воспоминание о ранении вспыхнуло, как обжигающая фантомная боль. Ожог, который было трудно описать.
Уокер потянулся ко мне, будто его рука имела собственный разум, и нежно провел большим пальцем по шраму. От прикосновения по коже побежали мурашки. Его глаза метнулись к моему взгляду, и от ярости на его лице у меня перехватило дыхание.
Мне потребовалась секунда, чтобы восстановить дыхание, и когда я заговорила, мой голос звучал более хрипло:
— Натан… заботился обо мне в очень извращенной манере. Я была важна для него только потому, что он считал меня своей собственностью. Поэтому, увидев, что меня подстрелили, он вырвал пистолет у девушки и метнулся ко мне, чтобы проверить мое состояние. Оставив пистолет рядом со мной, он повернулся к девушке и начал ее избивать. Он все бил ее и бил. И я знала нутром, — я ударила себя кулаком в живот, — что он не остановится… поэтому потянулась за пистолетом и выстрелила в Натана.
— Ты его убила? — прямо спросил Уокер.
Я быстро замотала головой.
— Этот факт обо мне очень мало кто знает, но мой отец любил оружие. Я имею в виду, любил стрелять. Общих интересов у нас не было, но поскольку я любила его и нуждалась в его времени и внимании, то с восьми до пятнадцати лет посещала с ним стрельбище каждый месяц. Если бы захотела, я могла бы участвовать в соревнованиях по стрельбе. Я очень меткая. И стреляла я, чтобы ранить, а не убить.
Уокер поднял бровь.
— Рад это слышать. Я про твою превосходную меткость.
Мои губы невольно дернулись.
— В общем, Натан заперся с нами в спальне в задней части дома. В сад вели французские двери. Девушка была в ужасном состоянии. Услышав второй выстрел, дружки-головорезы Натана стали выламывать дверь. Предполагаю, выброс адреналина помог мне поднять свою задницу, мне хватило присутствия духа стереть отпечатки с пистолета, и я каким-то образом поставила девушку на ноги, и мы сбежали через сад. — Мое сердце бешено колотилось, будто я заново переживала все события. — Мне казалось, я часами бегаю по окрестностям. Девушка постоянно теряла сознание, да и мне было не намного лучше с пулей в руке.