Что скрывают лжецы
Шрифт:
Меня физически потряхивает.
Я не видела это. Нет, нет, нет. Это не так.
Кэл любит её. Я тоже люблю её — она сестра, которой у меня никогда не было.
Я даже не могу вызвать никаких неприятных или злых мыслей о ней сейчас, несмотря на правду перед собой. В одном из отделов. Правда, которая смеётся и глупо улыбается, и хихикает как флиртующий подросток. Я так сильно люблю Грейсон, что у меня не хватает смелости, чтобы решительно пойти и отчитать ее за ложь, измену, предательство...
Ох. Я смотрю в потолок
Я даже думать не могу о ней как об изменщице. Ужасно. Мне кажется, что меня сейчас вырвет по всему полу в этом отделе.
Ох ты, божечки.
Я медленно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь перевести дыхание — как делала в колледже после того, как слишком много выпила и пыталась остановить тошноту. Я продолжаю стоять так до тех пор, пока тошнота не утихает и отвратительное чувство не проходит.
Веки, подрагивая, открываются.
Что мне делать? Что мне, чёрт возьми, делать? Это девушка брата, центр всего его мира, любовь всей жизни. Я не могу рассказать, что она изменяет ему. Не могу рассказать брату, что только что видела, но в то же время, не могу забыть это.
Я также не могу стоять здесь целый день, прячась за кожаными креслами и подушками с тележками, полными неоплаченных туалетных принадлежностей, пока Грейсон и этот горячий парень лениво обходят отдел за отделом, смеясь, флиртуя и прикасаясь друг к другу, будто знакомы вечность.
Снова раздается его смех. Глубокий, низкий и радостный.
Счастливый.
Я думала, что Грейсон будет счастлива — счастлива с Кэлом.
Дерьмо.
И внезапно появляются они. Миллион безжалостных мыслей проносятся в голове, пока я прячусь, скрывшись от их взгляда. Да как она посмела? Как долго это продолжается? Как она может так нагло кокетничать с этим парнем на людях, где любой может наткнуться на них? Что мне сказать брату?
Кэлу, который никогда не влюблялся до сегодняшнего дня. Брату, который никогда не впускал никого в своё сердце. Он будет разбит и даже не будет скрывать свою опустошенность.
Кэл больше никогда никому не доверится.
Грудь сжимается, и сердце разрывается. Я делаю ещё один глубокий — успокоительный вдох и пытаюсь вспомнить несколько дыхательных упражнений, которые выучила в классе йоги. И... ничего не получается.
Дерьмо. Почему я никогда не уделяла внимание этому дурацкому классу? Вдыхай через нос, выдыхай через рот... вдыхай через нос, выдыхай через рот.
Я выглядываю из-за угла, чтобы мельком увидеть их. Грейсон и этого темноволосого красавчика.
Дерьмо, он очень привлекательный. Высокий и широкий с густыми темно-коричневыми волосами и сексуальными чёрными солнцезащитными очками на голове. Грейсон светлой головой опирается на его широкое плечо. Большая рука скользит вокруг талии девушки брата, нежно
Ненавижу. Ненавижу то, как им определенно комфортно друг с другом. Как, черт возьми, брат может соперничать с таким красивым парнем как этот?
Я пристально смотрю на них, живот начинает крутить и хочется вырвать, затем снова с дрожащим вдохом прижимаюсь к стеллажу. Острый ценник вонзается в спину, выталкивая меня из зловещего оцепенения.
Какого черта я прячусь? Я — единственная, кто не делает что-то противозаконное!
Ещё один глубокий смех наполняет воздух, исходящий из соседнего отдела, и я прихожу в себя. Выпрямляю спину. Отсчет от трёх.
Два.
Один.
Я выхожу в основной отдел, натягивая широкую улыбку, когда оказываюсь лицом к лицу с Грейсон и этим разрушителем сердец мудаком.
— Грейсон! Привет! — голос выходит приторно сладким, звуча пусто, фальшиво и неэмоционально, когда изо всех сил пытаюсь играть удивление, увидев их. Удивленных, но веселых. Определенно веселых. Умора.
— Боже мой! Табита! — ахает Грейсон и выходит из-за тележки, направляясь ко мне, чтобы обнять. — Рада тебя видеть!
Хм-м, она звучит подозрительно радостно. Для лживой, подлой изменщицы.
— Привет. — Мое тело зажато, руки сжимают туалетные принадлежности, которые ещё не добрались до тележки. Я бросаю взгляд между ними из-под козырька кепки. — Что ты делаешь в городе? Так далеко от колледжа?
Они с братом учатся в колледже в трех часах езды отсюда, но так уж совпало, что наши родители живут отдельно друг от друга лишь в двадцати минутах.
Подумать только.
До боли привлекательные глаза парня Грейсон задерживаются на мне с нескрываемым интересом; цвета коричневых ирисов оценивают меня с головы до ног, останавливаясь на груди, где так долго бьётся сердце. Высокие скулы приобретают румянец прежде, чем он дергается, отводя взгляд.
Имей совесть! Что. За. Мудак.
— Мы покупаем всякую всячину ему в квартиру, — медленно отвечает Грейсон, отступая от наших объятий и прищуривает глаза, пока изучает меня. Девушка брата может быть по глупости прекрасной, но определённо не дурой. — Табита, что случилось?
— Ничего, — лгу я, отмахиваясь от ее внимания. — Кто твой друг? — Возбуждённо я начинаю постукивать ногой по твёрдой плитке, прикусывая язык.
Губы Грейсон раскрываются, и я готовлюсь к её лжи.
— Ты о Коллине? — Она растерянно оглядывается назад и вперёд между нами; тревога портит ее прекрасное лицо. — Табита, я не уверена...
— Как ты могла? — шепчу я шипя.
Её выразительные глаза расширяются.
— Как я могла, что?
— О боже, серьёзно? — Я поднимаю ладони от отчаяния — дезодорант и зубная паста шумно падают на пол с глухим лязгом. Металлический лак для волос отскакивает, катится и бьется об соседний металлический стеллаж, но мне все равно.