Что стоишь, качаясь…
Шрифт:
Словно поняв, о чем идет речь, пес тихо заскулил.
– Ладно, пошли я тебе что-нибудь вынесу поесть.
Он очистил кастрюлю и сковородку от остатков еды, затем налил в собачью чашку немного молока и ссыпал туда остатки еды. Шарик жадно стал хватать куски хлеба, картошки.
Дома он стал кормить отца.
– Йогурт попробуй. Вкусный?
– Вкусный, – ответил отец.
– То-то же! Будешь есть, поправишься быстрее. Уже почти весна на дворе. Правда, морозы еще жмут отчаянно. Летом будем выбираться на улицу. Веселей
Словно маленький ребенок, отец слушал внимательно и кивал в знак согласия.
– Тебе, батя, повезло, – продолжал Дмитрий, поднося ложку к отцовскому рту. – Вон соседка – одна, в голоде и холоде. А я с тобой. А знаешь, почему? Потому что это мой долг. И еще потому, наверное, что ты меня никогда не бил…
Отец захотел в туалет.
– Давай, батя, справляй свои надобности, а я пойду в другую комнату позвоню, – сказал Дмитрий.
Он достал сотовый телефон, нашел записанный номер дочери «Чеченки», нажал кнопку вызова. Послышались длинные гудки. «Значит, связь есть», – подумал Дмитрий. На втором гудке вызов был принят.
– Алло, кто звонит? – откликнулся женский голос на другом конце.
– Здравствуйте, это Наташа? Дмитрий вас беспокоит, сосед вашей матери.
– Что-то случилось с мамой? – голос зазвучал встревожено.
– Случилось. Вы разве не знаете, что ваша мать тяжело больна? У нее инсульт.
– Знаю, – спокойно протянула дочь. – Вы меня напугали, я подумала, что она умерла. Ух, ты, господи. Слава богу, жива еще. Вы мне хотели сказать только об этом – что она больна? Так я знаю. За ней же ухаживает соцработник… Люба, кажется, звать…
Женщина говорила быстро, как будто куда-то торопилась. Дмитрий дал ей выговориться.
– Наташа, я сегодня заходил к ней вместе с Любой, она лежит голая на полу. Понимаете, это трудно передать словами. На улице не май месяц. Ей нужен настоящий уход. Тепло. А у нее даже угля нет…
– Ах, мама! Сама виновата в своей судьбе. Сколько нервов потратила, чтобы она развязалась со своим уголовником. Так, нет же. Внукам ни копейки не послала, зато своему уголовнику регулярно передачи возила. Вот и довозилась – опять посадили его. Вот, пусть, он и помогает теперь ей. А я не могу. Я работаю. У меня нет дома условий.
– Вы не горячитесь, возможно, вам удастся выбрать время и приехать; сами посмотрите, может, что-то решите…
– Что вы от меня хотите? Чтобы я приехала и забрала ее?
– Да разве ж это важно, что я хочу? Вам решать.
– У вас все?
– Да, в общем-то, все. До свидания!
Дмитрий отключил телефон и вернулся к отцу.
– Батя, приготовься, – сказал он, надевая резиновые перчатки, – будем, приводить тебя в порядок.
Он попытался повернуть отца на бок.
– Тише, – скривился старик от боли.
– Больно?
– А то нет…
– Терпи, а иначе мне не добраться до твоей задницы. Ох, ты и навалил! Но это хорошо, хоть клизму ставить не придется. Да?
– Конечно.
Дмитрий взял отца за спину, отчего тот скривился от боли, и стал осторожно двигать на себя.
– Больно… – простонал отец.
– Потерпи, батя… Надо… – Дмитрий с силой, но, стараясь как можно мягче, повернул вначале ногу, затем туловище. В таком положении, недвижимое тело утратило равновесие и стало клониться. Чтобы отец не свалился лицом на кровать, Дмитрий стал придерживать его одной рукой. После чего ухватился свободной рукой за пеленку. Но вытащить с первого раза не удалось. Пеленка, словно приклеенная «Моментом», никак не хотела отставать от тела. Повторил попытку, но опять ничего не получилось.
– Твою мать, – выругался Дмитрий. – Не сдирать же ее вместе с кожей.
Удерживать отца в таком положении он больше не мог.
– Придется тебя повернуть на живот, – сказал Дмитрий.
– Да ложи ты хочь на живот, хочь верх тормашками, только больше не мучай меня!
Когда освободились две руки, он смог осторожно убрать с тела прилипшую клеенку.
– Фу, батя… – вздохнул Дмитрий. – С одним делом, кажись, мы справились.
После чего, чтобы отец не задохнулся, быстро взял со стула чистую клеенку и попытался положить ее на место прежней. Но понял, что вряд ли ему это удастся сделать.
Легче было посадить отца в кресло. Он вначале посадил его на кровать, а затем не с меньшим усилием буквально перетащил в кресло.
– Вот теперь можно тебе посидеть, – сказал он, переводя дыхание. – Небольшое разнообразие, но хоть так… Да, батя?
– Да, сынок…
– Ничего, доживем до лета, купим инвалидную коляску – веселей будет. Да, батя?
Отец промолчал. Дмитрий лег на диван, время от времени, поглядывая на отца, который о чем-то разговаривал сам с собой. Вдруг он услышал тихое всхлипывание.
– Ты что, батя? – спросил он.
– Ничего, сынок … – слезы текли по бледным щекам.
У Дмитрия застрял комок в горле.
– Не переживай, батя, – он попытался хоть как-то утешить отца.
– Да не поправлюсь я уже …
– Поправишься! Мы тебя еще женим.
– Нет, сынок, – он вздохнул. – Никто мне теперь не нужен. И я никому не нужен. Ты отдай меня в «дом престарелых». Мне тоскливо … Не могу я… И тебе легче будет.
– Не выдумывай! Давай, лучше споем песню. Вдвоем. Во все горло. Как ты на это смотришь?
– Да-вай, – согласился, всхлипывая, отец. – Ка-кую?
Дмитрий задумался. Он знал много русских народных песен, все они одна за другой всплывали в его памяти. Какой из них отдать предпочтение?
Пока он думал, отец запел:
– Что стоишь, качаясь, тонкая рябина, – донесся до него хриплый голос. – Головой поникла, до самого тыну …
– Но нельзя рябине к дубу перебраться – знать судьба такая … – подхватил Дмитрий в унисон.
– Знать судьба така -кая … отец снова заплакал.