Что я думаю о женщинах
Шрифт:
Как ни странно, в своем последнем шедевре она яростно критиковала женщин, уделяющих слишком много времени гигиене: мол, не стоит заглушать свой запах мылом и дезодорантами. Вслед за «О гордых и толстых сестрах» и «Сестры, смейтесь и не брейтесь» книга под названием «Зачем ты моешься, сестра?» стала последней в «сестринской» трилогии. Наверняка издатели Анны однажды выпустят все три шедевра в одном томе и посвятят «толстым, немытым и небритым».
Террорист, которому по долгу службы нередко
— Мы знаем, кто вы! — резко оборвала его Фермески.
Удивительно, но эта мелкая грубость вызвала взрыв хихиканья за соседним столом. Ситуация казалась угрожающей, и я чувствовал, это еще цветочки.
Официантки из располагавшегося этажом ниже ресторана подали ужин из трех блюд: чечевичной похлебки, запеканки из баклажанов и яблочного пирога то ли с ванильным мороженым, толи с птичьим пометом. Одна из девушек спросила, не нужно ли нам что-нибудь еще, и не знакомый с вегетарианской кухней Террорист поинтересовался:
— А настоящая еда будет?
У ресторана «Натбарн» не было лицензии на торговлю спиртным, и лопатолицая мисс Кири предоставила «органическое» вино за свой счет. Мы ели в неловкой тишине и, чтобы хоть немного снять напряжение, накачивались алкоголем. А вот подружки Натали веселились вовсю, хотя сама она, изредка кивая в ответ на вопросы, ничего не ела и хранила молчание.
Когда все насытились и официантки убрали со столов, заговорила Дайана Кири:
— Джон Ланкастер, пожалуйста, встаньте!
— О черт! — пробормотал Террорист. — Зачем? Я пьян!
— Мы просим вас подняться, — вежливо попросила Аман да.
Ланкастер неохотно послушался.
— Мы никого ни к чему не принуждаем, наша единственная цель — выяснить, действительно ли Гай справился с поставленными заданиями. Итак, Джон, пожалуйста, объясните своими словами, что такое феминизм.
— Ну, насколько я понимаю, — уверенно начал Ланкастер, — все сводится к уважению. — Он посмотрел на меня, и я ободряюще кивнул. — Главное — уважать женщин и чтобы женщины сами себя уважали.
Подружки удивленно переглянулись.
— Хорошо, — продолжала Дайана, — а как мужчина может проявить это уважение?
— По-всякому.
— Например?
Террорист сосредоточенно насупился.
— Ну, когда леди подходит к двери, мужчина должен ее открыть.
«Дай-Кири» покатились от смеха.
— О, простите… Не только перед леди. — От натуги на лбу Террориста проступили капельки пота. — Дверь нужно открывать перед любой женщиной, даже если она похожа на потаскуху.
Снова смех, на этот раз вместе с обреченным вздохом, который издал я.
— Понятно… — протянула Ди. — А вам не приходило в голову, что феминистка в состоянии открыть воображаемую дверь сама?
— Погоди! — воскликнул Террорист, поднимая пухлый указательный палец. — А что, если это старуха или инвалидка? Двери, особенно вращающиеся, могут быть очень опасны…
— Я думал, жена тебя научит, — сквозь зубы прошипел я.
— Она и учила! — перегнувшись через Бена, отозвался Ланкастер. — Правда! Мол, женское равноправие в том, что парень должен раскрывать дверь перед телкой, а не наоборот. А еще есть какие-то «поджигательницы бюстгальтеров»…
— А кто такие постфеминистки? — спросила делающая какие-то записи Фермески.
Террорист задумчиво почесал задницу.
— Наверное, феминистки, которые на гребаной почте работают.
Подружки умирали со смеху, даже мерзкая Фермески, и та улыбнулась.
— А как насчет слез? — поинтересовалась она. — Нам дали понять, что на заседании мужского клуба вы дали волю чувствам, которые обычно сдерживаете. Это праааа?
Стиснув зубы, Террорист заставил себя кивнуть. Судя по виду, еще немного — и он взорвется.
— Сейчас можете разрыдаться?
— Если придется лечь с тобой в койку, то да, — отозвался Террорист, и Бен захихикал. А вот мне, увы, было не до смеха. Я замер, представляя собственную казнь.
Вздохнув, Фермески кратко записала слова Ланкастера. Окажись Бог толстухой с усиками над верхней губой, в день Страшного суда моего приятеля поджарили бы на сковородке.
Затем Дайана попросила встать Бена.
— Отвали!
— Что, простите?
— Отвали!
— Вы отказываетесь подняться?
— Нет, просто говорю: отвали!
— Вас считают склонным к насилию грубияном…
— Отвали!
— Можете что-нибудь сказать в свое оправдание?
— Да отвали!
Теперь Террорист корчился от смеха, и по его щекам катились слезы. Славная, добрая Джо, почувствовав, как плохи дела, погладила меня по плечу.
— Бенджамин Джеймс Локарт, вы отвергаете насилие?
— Отвали!
— Можете сказать что-нибудь, кроме «Отвали»?
— Как насчет «Отвали, уродина»? — предложил Террорист.
Будто признавая свое поражение, Дайана села, а Бен, повернувшись ко мне, грустно улыбнулся: мол, не бойся, так будет лучше.
— Ну, что я говорила? — ликовала толстая Энн. — Локарт провалился! Опозорился… Думаю, продолжать не стоит!
— Нет, — покачала головой Аманда, — решение может быть вынесено только в конце испытания, верно, Натали?
Липовая невеста кивнула.
— Сейчас посмотрим небольшой спектакль, — объявила Дайана, — потом побеседуем с Джозефиной, а в заключение устроим предполагаемым шовинистам перекрестный допрос.