Чтоб услыхал хоть один человек
Шрифт:
Должен заявить тебе следующее ещё об одной твоей блестящей идее. Причина возникновения критической точки зрения по поводу того, что литература не развивается, объясняется следующим. Литература не подчиняется законам прогресса, действующим в других областях. Она прогрессирует спиралеобразно. Поэтому она беспрерывно возвращается к первоначальной точке. В этом причина того, что натуралисты вернулись к временам «Кэнъюся». Глупо, разумеется, критиковать их за это. Это первое.
Далее, прогресс литературы не подчиняется законам прогресса, действующим в других областях, ещё и потому, что она развивается зигзагообразно и, следовательно, возможны взлёт и падение. Не видеть всего этого и нападать на писателей – большая ошибка критиков. Это во-вторых. (…)
Помимо отмеченных, существует и ещё одна причина застоя литературы. Поскольку литераторы тоже люди, им тоскливо оставаться в одиночестве. (Есть много других причин, но это самая главная. Во всяком случае, самая главная, помимо стремления без разбора соглашаться с чужим мнением.) То есть тенденция взаимоотталкивания, взаимопритяжения и в конце концов слияния. В результате литераторы легко объединяются в группировки. (Это относится не только к близко знакомым между собой писателям, но
264
Взгляд (англ.).
Полнокровное произведение – это прекрасно. (…)
Плохо, когда не хочется писать. Когда приходится насиловать себя. Стоит мне закрыться в своём кабинете, как тут же пропадает желание писать. А вот когда выхожу из дома, тут же возникает такое желание. С тобой происходит то же самое? Если нет, запрись в своём кабинете. И хотя бы читай, читай без разбора, пусть даже пародии. Хочешь уйти из газеты – уходи. В своих произведениях ты ещё не раскрыл себя целиком. Но ты обязан сделать это. Ты утверждаешь, что не хочешь писать. Следовательно, твёрдо решив не писать, ты тем самым показываешь, что тебе претит плестись в хвосте нынешних литераторов. Однако хотеть писать и не писать – это какая-то гипертрофия скромности. Ты называешь себя бесталанным просто потому, что не знаешь своих возможностей. Это всё равно что, не зная ценности фарфоровой чашки Нонки, использовать её для сбора золы. Будь я на твоём месте, возомнил бы о себе в десять раз больше, чем того заслуживаю. И, занимаясь писательством, стал бы одновременно читать великих мастеров древности и современности, Востока и Запада, чтобы усовершенствовать своё мастерство. Ты должен писать, было бы странно, если бы ты не сделал этого.
Сегодня который уж день ясная погода. Новеллу закончил, и на душе спокойно. Собираюсь сходить к Кикути. (…)
Р. S. Гамсун великий писатель!
1922
19 января 1922 года, Табата
Ватанабэ-сэнсэй!
В связи с Вашей статьёй для «Синсёсэцу» ко мне приходил сегодня редактор. С удовольствием ознакомился с Вашим мнением об «Одержимом творчеством». Я действительно использовал Бакина только для того, чтобы высказать некоторые свои мысли. В западной литературе таких примеров можно найти сколько угодно. Подобные опыты кажутся мне плодотворными. Правда, при этом происходит искажение фактов, но, в общем, они вполне оправданны. (…)
265
Ватанабэ Кураскэ (1901–1963) – историк, один из учеников Акутагавы.
Ваш Гаки
26 декабря 1922 года, Табата
Мидзумори Камэноскэ-сама!
Простите, что пишу на бумаге для рукописей.
Хочу сказать Вам кое-что по поводу инцидента, возникшего в связи с пролетарской литературой. Это весьма серьёзно. Не принадлежите ли Вы к пролетарской литературе? Прочитав несколько Ваших критических статей, я подумал, что Вы сражаетесь за пролетариат. Потому и посчитал Вас пролетарским писателем. Это никак не связано с тем, что Сасаки-кун, исходя, видимо, из предположений Мудзумори-куна, безоговорочно причисляет Вас к ним. Пролетарских писателей я особенно не читаю. Но у Вас есть произведения, которые представляются мне интересными. Поэтому я и указал Ваше имя. Дурных намерений у меня не было. Ни насмехаться, ни язвить я тоже не собирался. Если же Вы это так воспринимаете, то, возможно, виной тому проявленный мной недостаток писательского такта. Если Вы опасаетесь, что упоминание Вашего имени будет неверно понято кое-кем, не стесняясь вычеркните всё, что я о Вас написал. Прочитав Вашу открытку, я был несколько удивлён. Я предполагал, что принадлежность к пролетарским писателям определяется не материалом или ещё чем-то, содержащимся в произведении, а левыми тенденциями самого писателя.
266
Мидзумори Камэноскэ (1886–1958) – писатель, издательский работник.
Жду ответа. Если возникшая проблема доставила Вам какие-то неприятности, ещё раз прошу простить меня. Мне бы очень хотелось встретиться с Вами и подробно объяснить истинную суть происшедшего.
Акутагава Рюноскэ
1923
25 марта 1923 года, Югавара
В последние дни всё время идёт дождь, я несколько раз звонил в Академию художеств, но внятного ответа так и не добился, поэтому отказался от мысли посмотреть выставленные там картины и в конце концов поехал сюда. Ты смотрел?
На следующий день после моего прибытия приехал человек из «Кайдзо» и стал настойчиво требовать, чтобы я написал для журнала, чем отбил у меня всякое желание писать. Камэ-сан умер, и дом осиротел. Гончарную мастерскую теперь превратили в лавчонку поделок из камфарного дерева. (…)
Преследуемый «Кайдзо», ничего не делаю. Никак не могу прийти в себя. В соседнем номере живёт пожилой адвокат с сыном, в приступе гнева он раздражённо ругает горничную и вообще всё на свете,
Кланяюсь.
1924
25 марта 1924 года, Табата
Садаёси-сан!
Прости, что пишу на бумаге для рукописей. Ты глубоко ошибаешься, утверждая, что я не отвечаю на твои письма. Я получил от тебя всего три письма, включая это, последнее. (Ты утверждаешь, что оно четвёртое.) Далее, коль уж ты добрался до Бэппу, я надеюсь, и в Токио заедешь. А когда будешь в Токио, мы с тобой как следует поразвлекаемся, решил я легкомысленно, потому и не писал. А ты возмущаешься. Почему ты так торопишься обратно в Китай? Жить в Ханькоу ужасно – ты со мной не согласен? Может, обманешь домашних и выберешься на пару деньков в Токио? Расходы по твоему пребыванию в Токио беру на себя. (Не возмущайся – я не собираюсь тебя унижать.) Может, и вправду удастся? Примерно с пятого числа будущего месяца я совершенно свободен. Если ты приедешь в это время, сможешь поселиться в гостинице рядом с моим домом. И Савамаса и Садандзи сейчас выступают, а такому человеку, как ты, посмотреть на токийское пепелище, я убеждён, весьма полезно. Постарайся. Мне бы тоже хотелось увидеть твоё цикадье лицо, и именно сейчас я начинаю освобождаться от работы, не то что когда пришло твоё первое письмо – тогда дел у меня было невпроворот. В десятых числах сентября прошлого года мы с Нисикавой [267] провели вместе несколько дней. Бедняжка – у него сгорело всё, что он привёз из Европы. У Накахары [268] в Йокогаме тоже, кажется, сгорело всё до нитки. Я сохранял полнейшее самообладание. Дело в том, что я был простужен и боялся, что, если начну суетиться, поднимется температура. Наша третья средняя школа сгорела дотла. Со-тян (Ёсида, сын плотника) погиб во время пожара. Сегодня встречался с одним китайским студентом. Говорят, он участник выходящего в Шанхае журнала «Содзо». Я снова возлюбил Китай. Захотелось опять побродить по улочкам, где прогуливаются свиньи. Нет, на этот раз думаю отправиться в Европу. Но нужно раздобыть денег, поэтому даже не знаю, когда удастся осуществить эту мечту. Ты предприниматель, и твоё назначение – наживать деньги, тебе следует побыстрее нажить их и стать моим патроном.
267
Нисикава Эйдзиро — школьный товарищ Акутагавы.
268
Накахара Ясутаро – школьный товарищ Акутагавы.
Мои книги, выпущенные «Сюнъёдо» и «Кайдзося», все до одной сгорели. Но, к счастью, лучшие из моих сборников, «Расёмон» и «Кукловод», ещё не все были распроданы в магазинах этих издательств и уцелели.
В будущем месяце мы с Кикути поедем вдвоём в Кумамото, но это ещё очень неопределённо. Если ты к тому времени ещё будешь в Бэппу, с удовольствием посетим тебя. Как я уже писал, если сможешь приехать в Токио, обязательно телеграфируй.
Твой Акутагава
Р. S. Ты всё ещё холостяк? А у меня двое сыновей.
22 октября 1924 года, Табата
Такахаси Кэндзи-сама!
Извините, что пишу на бумаге для рукописей. Благодарю, что Вы снова написали мне. Я испытываю большую радость, что такой человек, как Вы, проявляющий столь большой интерес к науке, читает мои статьи. Итак, Ich-Roman. Вы должны согласиться, что, когда рассказчик пишет от своего имени (Ich) – это не обязательно автобиографический роман. Вам с Ямагаси, по-моему, здесь есть над чем подумать. Я скорее сторонник точки зрения Майера и Оферманса, но, если найду веские доказательства их неправоты, не остановлюсь перед тем, чтобы стать отступником. Так что и я подумаю, и Вы тоже ещё раз проанализируйте свои построения. Литераторы, всегда склонные делать поспешные выводы, пользуясь даже моими словами, трактуют: «Искусство долговечно, а жизнь коротка» – в чуждом для европейцев понимании. Теперь Ich-Drama [270] . Само появление этого термина не имеет никаких логических оснований. Точка зрения Диболь-да представляется мне более чем разумной. Возьмите хотя бы студентов немецкого отделения – большинство из них защищает Шиллера. Вам, я думаю, известна моя оценка Шиллера. В воскресенье я буду дома. Мне будет очень приятно, если меня навестит такой человек, как Вы, проявляющий столь большой интерес к науке, но, к сожалению, подобные посетители бывают у меня крайне редко. Меня донимает малоинтересная литературная молодёжь, будущие писатели, которые обожают упиваться ядовитыми миазмами, которыми окутана литература.
269
Такахаси Кэндзи – литературный критик, литературовед, переводчик немецкой литературы.
270
Драма о себе (нем.).