Чтобы люди помнили
Шрифт:
Окончив учебку по специальности радиста, Шукшин в 1950 году попал в одну из частей Черноморского флота, дислоцированную в Севастополе.
Рассказывает П. Лунёв:
«Шукшин вместе с двумя другими первогодками был зачислен в отделение Николая Филипповича Шмакова. Шукшин сразу обратил на себя внимание своей серьёзностью, возмужалостью, высокой ответственностью за выполнение воинского долга. Был матросом исполнительным, трудолюбивым, работал молча, сосредоточенно (сослуживцы называли его за это „молчальником“. — Ф.Р.) Его любимая поговорка была: „Не падай духом, знай работай, да не трусь!“
Ответственный, внимательный к делу, матрос В. Шукшин нёс радиовахты наравне со старослужащими, лучшими специалистами, и неудивительно,
Шукшин много читает, он частый посетитель Морской библиотеки. Пишет — и не только письма родным и близким, которым он писал много и часто. Это были и первые литературные пробы молодого Шукшина. Именно в Севастополе проявился его писательский талант. Бывшие сослуживцы-матросы хорошо помнят, как Шукшин в 1950–1951 годах читал им свои рассказы „Двое на телеге“ и „Разыгрались в поле кони“…
Все друзья Шукшина по службе единодушно указывают на большой круг его интересов: он с увлечением участвовал в художественной самодеятельности, создал драматический кружок и руководил им, писал для него театральные миниатюры, сценки; увлекался спортом, особенно боксом…»
Между тем прослужить «от звонка до звонка» Шукшину не удалось — в 1953 году у него обнаружилась язвенная болезнь желудка. По рассказам самого Шукшина, ему стало плохо прямо на палубе. Его скрутила такая адская боль, что он едва не потерял сознание. Видя это, врач приказал нескольким матросам срочно доставить его на берег. А на море в это время разыгрался шторм. Но иного выхода не было, и Шукшина положили в шлюпку. Далее послушаем его собственный рассказ: «Вот так раз — и вверх, а потом вниз проваливаешься. А боль — прямо на крик кричал: „Ребята, ребята, довезите!“ Стыдно, плачу, а не могу, кричу. А они гребут. Не смотрят на меня, гребут. Довезли».
Вскоре медицинская комиссия Главного военного госпиталя Черноморского флота комиссовала Шукшина.
Вернувшись в родные Сростки, Шукшин сдал экстерном экзамены и поступил на работу в школу сельской молодёжи в качестве учителя 5–7-х классов (преподавал русский язык и литературу) и одновременно директора. Однако проучительствовал недолго. Поступил было в автомобильный техникум, но вскоре понял, что и это не для него — поршни и цилиндры вгоняли в тоску. Те же чувства он испытал, когда устроился работать инструктором райкома партии. И вот тогда Шукшин решает отправиться в Москву, поступать на сценарный факультет ВГИКа. Мать не стала препятствовать, более того, сделала всё что могла — продала корову и вырученные деньги отдала сыну. Не против была и его первая жена — односельчанка Мария Шумская.
Так летом 1954 года Василий Макарович оказался в Москве. Одет он был в полувоенный костюм, гимнастёрку, из-под которой виднелась тельняшка, на ногах были брюки-клёши и сапоги.
Рассказывает Ю. Никулин: «Василий Шукшин рассказывал о том, как он поступал во ВГИК. Когда он приехал с Алтая сдавать вступительные экзамены, места в общежитии не оказалось. Шукшин решил ночевать на бульваре недалеко от Котельнической набережной. Только задремал на скамейке, как его разбудил высокий худощавый мужчина с палкой в руках. Шукшин, приняв его за сторожа, испугался.
— Чего спишь здесь? — спросил мужчина.
— Ночевать негде, — ответил Шукшин.
— Пойдём ко мне, переночуешь, — сказал незнакомец.
Привёл к себе домой, напоил чаем и всю ночь вёл с ним разговоры.
Когда Шукшин уже начал учиться, ему кто-то издали показал на режиссёра Ивана Пырьева. И Шукшин узнал в нём человека, у которого провёл ночь. Только много лет спустя Шукшин в беседе с Пырьевым спросил:
— А вы помните, Иван Александрович, как я у вас ночевал однажды?
— Не помню, — ответил Пырьев. — У меня много кто ночевал».
Придя на сценарный факультет ВГИКа, Шукшин представил на суд экзаменаторов свои рассказы, которые были записаны в толстую амбарную тетрадь. Так как почерк у Шукшина был очень мелкий, а тетрадь была очень толстая, девушки в приёмной комиссии читать написанное поленились, решив про себя, что абитуриент — типичный графоман. Однако, чтобы не обижать его, решили посоветовать: «У вас фактурная внешность, идите на актёрский». Далее рассказывает бывший сокурсник Шукшина кинорежиссёр А. Митта:
«Тут от студентов Шукшин узнал, что есть ещё и режиссёрский факультет. А он понятия не имел, что есть такая профессия — режиссёр. Думал, что для постановки фильма собираются артисты и договариваются между собой, как снимать. Оказалось, что режиссёр — хозяин картины, главный человек. Тогда он подал на режиссёрский.
Вгиковские педагоги боялись его брать. Он был правдолюбец, совершенно не понимал, что можно говорить, чего нельзя. Педагоги опасались, что он всех перебаламутит и их из-за него выгонят с работы. Но в него поверил Михаил Ромм…
На экзамене Ромм ему говорит: „Ну, расскажите, как себя чувствовал Пьер Безухов в Бородинском сражении“. Шукшин отвечает: „Я это не читал. Очень толстая книжка, руки не доходят“. Ромм нахмурился: „Вы что же, толстых книжек совсем не читаете?“ Шукшин говорит: „Нет, одну прочёл. "Мартин Иден". Очень понравилась“. Ромм сказал: „Какой же вы директор школы, вы некультурный человек. Нет, вы не можете быть режиссёром“. И тут вдруг Шукшин стал на него кричать: „А вы знаете, что такое директор школы? Дрова к зиме у председателя сперва выбей, потом вывези да наколи, чтоб детишки не мёрзли. Учебники раздобудь, парты почини, керосину добудь, учителей размести. А машину — с хвостом на четырёх копытах — и ту в колхозе не выпросишь. Где шагом, где бегом, грязь — во… Где уж тут книжки читать!“ Вгиковские бабки были счастливы — нагрубил Ромму, сейчас его выгонят. А Ромм заявил: „Только очень талантливый человек может иметь такие нетрадиционные взгляды. Я ставлю ему пятёрку“».
Поступив во ВГИК, Шукшин поселился в общежитии института на Трифоновской улице. В 1955 году вступил в ряды КПСС. В декабре того же года, из-за обострения язвы желудка, он попал в Остроумовскую больницу. Один из его соседей по палате — И. Черейский — позднее вспоминал:
«Кино не было единственной темой наших разговоров. Шукшин заводил со мной, в сущности совсем незнакомым ему человеком, разговоры на „запрещённые“ в то время темы. Больше всего меня поразило то, что Шукшин, а это было ещё до XX съезда партии (он состоится в феврале 1956 года. — Ф.Р.), до разоблачения культа личности Сталина, без всякого стеснения критиковал всё и вся. Ему всё было не по душе. А уже позднее я узнал, что он был членом партии. Вероятно, обстоятельства сложились так, что вынудили его вступить в КПСС…
И ещё что меня удивило: молодой парень, служил на флоте (а туда, как известно, отбирают стопроцентно уравновешенных людей), а был как натянутая пружина. Видно было, что он с трудом сдерживает свои эмоции…»
Между тем в 1956 году состоялся дебют Шукшина в кино: в фильме С. Герасимова «Тихий Дон» (вторая серия) он сыграл в крошечном эпизоде — изобразил выглядывающего из-за плетня матроса. С этого матроса и началась его кинематографическая судьба.
Летом следующего года Шукшин оказался на практике в Одессе и совершенно внезапно получил приглашение от режиссёра Марлена Хуциева сыграть главную роль в его фильме «Два Фёдора». Вот как вспоминает об этом сам режиссёр: «На аллее Одесской киностудии я встретил человека, незнакомого мне, он был не из студийных. Человека со слегка раскачивающейся походкой, одетого в тёмно-синюю гимнастёрку и галифе, в сапогах — костюм совершенно немыслимый для жаркого одесского июля. Я сразу узнал его, хотя никогда не видел и фамилию его услышал дня за два до этого, и она ничего мне не говорила. И тем не менее я сразу узнал его. Здесь нет никакой мистики. Речь идёт о студенте третьего курса режиссёрского факультета, приехавшем на практику. Я начинал ставить фильм „Два Фёдора“, мне нужен был исполнитель главной роли; сценарий был славный, но несколько, как казалось мне, сентиментальный, и нужен был настоящий солдат.