Чучхе
Шрифт:
Вышел шизофреник из дурки и по шизе своей решил, что это ты его подставил. Что ты вообще во всем виноват и самый главный злодей. А какие-то ребята об этом прознали и решили меня поюзать втемную — чтоб моими, значит, Освальда такого, руками, тебя убрать. Радетеля родины, опору президента. Что это, кстати, за ребята? Кого ты на этот раз решил задавить? Кого-то из коллег твоих? Потенциальных конкурентов? Из силовиков кого-нибудь? Может, связанного, ха-ха, с Загоровским?.. На кого улики-то указывают?
Подстава, скажу я тебе, такая топорная, что сразу можно было догадаться, кто ее придумал. Но так ведь и надо. Ты ведь всегда исповедуешь это святое правило — действовать как можно более примитивно.
Пра-авильно… Потому что в этой стране всегда побеждает худшее. И худший. Ты ведь это понял еще раньше своего знакомца Северина. Наверняка раньше. Ты же всегда был прагматик. Всегда исходил из целесообразности. И вот в какой-то момент ты убедился, что ни черта с этой страной не поделать. Что прав был Северин в вашем тогдашнем разговоре — бесполезно пытаться ее цивилизовать. Бессмысленно тащить в гору по крутому склону тяжеленный круглый камень, который норовит скатиться вниз. Даже если у тебя силенок — бабла — немерено… Скажем так: это НЕРАЦИОНАЛЬНО. Куда целесообразнее не переть против законов природы, а пользоваться ими. А закон гласит, что в выигрыше — худший.
И тогда ты решил стать самым худшим. Переиродить Ирода. Ты же такой умный, целеустремленный, с такой хорошей реакцией — и если уж ты захочешь быть подонком, то в скотстве своем переплюнешь любую сволочь. И ты взялся за дело. Так, что никому мало не показалось. Ну что, ты действительно смотришься самым гнусным даже в вашей компании кадавров. Молодец. Имеешь повод для законной гордости.
Только чего ж ты все равно паришься-то, а? Все равно боишься. Никак не уймешься, ищешь, где еще можно нагадить… А ведь я знаю, чего ты ссышь. Сказать? Сказать, зачем НА САМОМ ДЕЛЕ ты заварил эту кашу со мной в главной роли?.. Сейчас тебе будет небольшой сеанс психоанализа — потому что в этом, я полагаю, ты сам не хочешь отдавать себе отчета.
…Я все не мог понять — почему я? Это ж как надо было постараться, чтобы вывести меня на тебя, убедить, что ты есть главная сука… А потом до меня дошло, что дело не во мне, конечно. Дело — в покойнике Северине. Это он должен был все проделать. Это его ты собирался подставить. Какая разница, кто именно сядет на сей раз, кого ты схарчишь сегодня! Тут у тебя кандидатов всегда полно, просто бери очередного. Это не главное. Главным был — он, Димон.
Ты же хорошо запомнил ваш тогдашний разговор, да? Он, кстати, тоже… И его фразочку насчет того, что забавно было б через десяток лет посмотреть, у кого что получится. Это он должен был тебе сейчас позвонить. И сказал то, что нужно для полноты картины с покушением. Что ты — самый гадский гад на всем обозримом пространстве и он тебя ненавидит. Вуаля очередная улика, чего еще надо… Логично. Но не это ведь основная-то цель, а? Суть в том, что тебе до смерти хотелось услышать эту фразу: ТЫ ХУЖЕ ВСЕХ!
…Да, ты помнил о нем, о Северине. Я думаю, ты давно ждал, когда придет время для этой подставы. Интересно, его друганов перемочили впрямь с твоей подачи? Зачем, если он первым помер? Или никто конкретно их специально не мочил — а просто действительно лучшие загибаются?.. Вот и Северин загнулся. Поскольку он был лучшим — то и загнулся раньше всех. Полностью подтвердив твою теорию и так обидно обломив запланированную подставу.
Но ты почему-то никак не хотел отказаться от этой идеи. И тогда ты рассудил по справедливости — пусть тот, кто обгадил тебе всю малину, за Северина и отработает. Поэтому тебя интересовало — а я ли виноват? Действительно ли я его убил? Никого это не колыхало — ни ментов, которые душили меня противогазом, ни судью, ни докторов, чуть в натуре из меня психа не сделавших… Но тебе это нужно было знать — и ты это, конечно, узнал. И назначил меня на его место. И выпустил меня из дурки. И стал выманивать на себя. Продемонстрировал мне судьбу его корешей, подсунул мне северинские дневнички — ведь я обязательно должен был проникнуться его мировоззрением. До печенок пропитаться…
Что ж, логично. Но насколько, блин, нерационально! Чтобы ты, такой прагматик-примитивист, затеял такую извилистую комбинацию… Зачем? Скажи, Дима. Молчишь? Вот именно.
Тогда я скажу — ради этой фразы. Тебе так нужно ее услышать! И уж конечно, не ради успеха очередной рутинной твоей подставы. А ради того, чтобы тебе подтвердили: НИКОГО ХУЖЕ ТЕБЯ В ЭТОЙ СТРАНЕ НЕТ. А соответственно, никто тебе не опасен.
Потому что, Дима, ты таки ссышь. С каким бы уверенным видом ты ни выволакивал будку свою на публику, ты же на самом деле места себе не находишь! Подсознательно ты панически боишься, что найдется кто-нибудь, кто еще хуже. Беспринципнее, подлее, жаднее, злей, нахрапистей, беспощадней. И что он-то тебя и съест.
Так вот, Дима, сейчас я обломлю тебе кайф окончательно. Я совершенно искренне советую тебе: не надейся, что ты самый плохой. ОБЯЗАТЕЛЬНО найдется кто-нибудь хуже!
В эту сторону всегда есть куда двигаться. Это прогресс конечен. А деградировать можно без конца. И уж тем более в нашей-то стране, где отрицательная селекция работает так давно и успешно, — неужели ты думаешь, что не найдется большей дряни, чем ты?.. Да и вообще — тут простор совершенно безбрежный. Из людей побеждает тот, в ком меньше всего человеческого, — но рано или поздно даже самого бесчеловечного человека победит обезьяна. Теплокровное сожрет рептилия. И так до упора. До одноклеточных. До цианобактерий.
Так что особо ни на что не рассчитывай, Дим. Дела твои хреновы по определению. И рано или поздно так или иначе ты наверняка просрешь. А поскольку отымеет тебя еще большая сволочь, чем ты, — собственную дальнейшую судьбу можешь представить, возведя в степень то, что делают с твоей добычей.
Так что врубай воображение на полную. И бойся, Дима. Бойся.
Я не отказал себе в наслаждении отключиться первым.
Я догадывался, что ждать они себя не заставят: все, что мне полагалось сделать соло, я уже, видимо, и правда сделал — и хотя они вряд ли всерьез опасались, что я сбегу, но вот дать мне возможность чего-нибудь над собой учинить явно не хотели. Пара реплик в моей роли еще значилась…
Но даже я не думал, что это окажется настолько быстро и просто: максимум через полминуты после того, как я закончил телефонный монолог, к скамейке, на которой я остался сидеть, бодрым, но довольно спокойным шагом подошли двое мужиков в цивильном, без лишних слов подняли меня, обшмонали, отобрали мобилу, лопатник и паспорт, надели наручники. Только единственная бабулька-таксовладелица на нас вытаращилась.
Так меня, оказывается, постоянно «вели»… Ну естественно.
К бордюру тем временем подрулила синяя «мыльница». Меня подтолкнули к ней, пригнув башку, сунули назад. Впереди уже сидели двое: такие же спортивные ребята с крепкими загривками; «конвоиры» стиснули меня сейчас с обеих сторон. Всё, не рыпнешься. Теперь уже вариантов у меня не было вовсе никаких. Теперь я точно доделаю что требуется. Дам свои показания, «запалю» всех, кого надо, и сгнию себе на зоне. Или, скорее, «повешусь» в камере…