Чудь
Шрифт:
Вот тут-то Толян и решил побольше узнать про Златин подарок, он опытной рукой взял артефакт, завёрнутый в тёмную ткань. Санька мелкой дрожью била измена. Во-первых, неизвестно, что за колдовскую вещь подсунула ему роковая вьетнамская красавица-цыганка, а может он грозил и попахивал статьёй или реальным сроком? Во-вторых, все эти сказочные киношные путешествия, то в революционные вьетнамские деревни, то в мёртвые посёлки и, наконец, через пустыню Каракумы, где так и хотелось затянуть «Учкудук, три колодца» сюда, в урбанистические апокалиптические подвалы, не самым лучшим образом сказывались на его нервной системе.
Шурику
– Н-да, не очень ясно, что это… Но похмелье как рукой сняло. Ведь любая бебеха она же кроме своих основных способностей, когда у тебя находится, от всех болезней лечит. Вот к примеру, у тебя температура 40, сопли, кашель все дела, хабар кладёшь в карман и всё, как будто и не было ничего. А что ты? Не хочешь? Понятно, измена пробила. Ну ничего это пройдёт, дело привычки, скоро сам станешь сталкером, страх пройдёт. Да, а бебеха-то необычная, мертвосельская, её долго надо познавать, сходу не разгадаешь, но сила в ней чувствуется… – закашлявшись авторитетно заметил Толян.
Но бывалый сталкер не угадал. Сколько бы раз Санёк не был в этом чудном месте, чувство страха и адреналиновый шторм не покидал его никогда. Как можно было подумать, представить, вообразить, что вот так вот запросто можно сесть на автобус, приехать на какую-то остановку, пройти к какому-то дому и совершенно открыто купить магический артефакт, как будто здесь тебе Аграба, Изумрудный город или Твин Пикс, а не СССР. И ведь весь Ленинград слышал про это место, правда конкретный путь к сгоревшему дому и то, что в нём происходит, знали лишь избранные, в число которых, благодаря Толяну, попал теперь и Санёк.
– Это что вы тут делаете? – вдруг прервал гробовое молчание голос из другого конца подвала.
В свете, льющемся из ещё не установленных дверей в пустом проёме, проявился контур весьма внушительной фигуры, а может просто у страха глаза велики. У Шурика, разумеется, сердце ушло в пятки, он остолбенел и, если бы не Толян, так бы и стоял, теребя в руках странную чёрную вещицу, охваченный трупным окоченением ужаса.
Толян, прошаренный в этих вопросах гораздо больше, тут же, как борзая, принял стойку, сунул Саньку тряпочку от артефакта и тихо шепнул:
– Шухер, погоны, бежим! – он вывел его своим шёпотом из ступора и возвратил в осмысленное состояние.
Дальше бывалый зек, как настоящий Дурсу Узала, как Сусанин в свои лучшие годы, кинулся бежать по лабиринтам подвала. Санёк еле успевал за ним, но упорно мчался следом, понимая, что отставание смерти подобно. По всему было видно, что маршрут Толян знает и этот побег происходит уже не первый раз. Неслись они быстро, точно, целенаправленно,
– Ну, братан, с боевым крещением. Тут всегда так, не переживай. А вот как раз и наш автобус.
И точно, как по мановению волшебной палочки к остановке подошла спасительная «шестёрка», в которую они с Толяном и погрузились. Автобус был наполовину пустым, вторая половина дня после обеда в этом месте явно не была часом пик и напряжённого трафика. Водитель лениво закрыл двери, что-то прошипел в динамик и автобус, кряхтя и подпрыгивая на кочках, поплёлся по дороге. Остановка, на которой друзья сели, была следующей после Мёртвого села, только в противоположном направлении, поэтому ровно к ней, к тому самому месту откуда они и ушли, приятели снова и подъезжали. История повторялась, как дежа вю. Неужели снова им предстоит пройти через всё это? Что за замкнутый круг? Санька пробила мелкая дрожь. Неужели всё сначала, и теперь они застряли здесь навсегда, как в дне сурка?
– Смотри чо творится, во цирк! – Толян сквозь мутное автобусное окно показал на посадку у речки-вонючки сразу за посёлком.
На неё с высоты бруствера шоссе открывался прекрасный вид. В этой посадке у реки примостилась парочка менее удачливых товарищей-сталкеров – парень и девушка, разглядывающих что-то в руках, из чего, кажется, бил тусклый сиреневый свет. Они и не подозревали, что находятся как на ладони. А за деревцами, с двух сторон, к ним уже подкрадывались военные в противогазах и химзащите, которых пара ещё не заметила.
– Ну театр, во недотёпы, могли бы хоть подальше отойти. Ну всё, птенчики, попались.
Санёк и Толян развернули головы, потому что автобус уже миновал ту сторону дороги, и увидели, как выскочили военные, повалили и заластали «недотёп» прямо на месте преступления, а вокруг низинки поднимался странный синий туман и всё ярче горел фиолетовый свет.
– А ты мотай на ус, Санёк. Мёртвое село – это ж как в разведку сходить, тут опыт нужен. Сегодня тебе повезло, с тобой я, ну а завтра поедешь один, будь на стрёме. Тут везде свои хитрости, свои секреты, настоящее искусство, это же Зона… Ну ладно, братэлло, давай, вот моя остановка, а ты доедешь до конечной. Там учти, бывает прямо с автобуса КГБ и военные наших пацанов снимают, но будем надеяться тебе повезёт и у них будет обед. Тут надо ещё время знать. И это… С вещицей поаккуратнее, первая она у тебя, первая – всегда самая сильная. Да, Санёк, слушай, я завтра отчаливаю из Питера, не знаю, что-то прикипел я к тебе за эти два дня что ли… Давай подваливай на вокзал часам к восьми вечера, там найдёмся, проводишь меня, ну и деньжат захвати напоследок. Ну давай, всё, моя остановка, бывай…
Толян спрыгнул с подножки автобуса там же, где они с ним и встретились, а Санёк поехал дальше, трясясь от страха и пугаясь каждого взгляда и каждого нового пассажира, но не выпуская из рук платочек-тряпочку с драгоценным грузом. В тот раз его пронесло, он спокойно доехал до площади Труда, вышел и озираясь, почти перебежками, пугаясь каждой тени, добежал до трамвая. Потом несколько раз меняя транспорт и везде чувствуя погоню, приехал в родной и такой спокойный дом на берегу Невы…
*****