Чудес не бывает
Шрифт:
Оррик скрипнул зубами и, наконец, распутал узел, принялся расшнуровывать мокрую одежду, открывая облепленное белой исподней рубашкой тело девушки. Руки застыли на уровне груди, с трудом сдержавшись, чтоб не коснуться, не обнять манящие холмики, не осушить кожу поцелуями.
— Дальше сами, — прохрипел, через силу отодвигаясь от нее.
Черт все дери! Черт, черт, черт!!
По лицу судорогой желания прошло сожаление в его невозможности.
Смерд, нищий безродный бастард, женатый на ведьме волею отца, продавший себя за разваливающийся замок — разве он пара этому небесному существу, нежному как лепестки ромашки?
Исвильда огорчилась, видя, что Оррик отвернулся от нее. Встала, начала стягивать колет, но тот прилип к рукам.
— Не могу, мессир, — призналась.
Даган обернулся и не зная куда смотреть, попытался помочь. Однако взгляд как не приказывал своим глазам Оррик смотреть в сторону, стремился к телу девушки, к разрезу на груди, почти до живота, в котором виднелась цепь с драгоценным кулоном, к нежной коже гладкой и влажной, к губам девушки, шее, груди. Она почти прикасалась к его груди и тем туманила голову. От волос девушки исходил запах ливня и хвои, маня зарыться в них. Руки Даган уже не понимали, что делают, забыли, что нужно снять колет с Исвильды, высвободив от мокрой тряпки — они гладили гибкий стан, вытаскивали рубашку из брюк.
Исвильда смотрела на бугры мышц Даган, вдыхала терпкий запах его кожи и качнулась к нему, прижалась к груди и была отодвинута. Оррик дрогнув от невинного прикосновения щеки девушки к обнаженной груди, получил, словно удар под дых. Желание стало до боли сильным. Челюсти свело наглухо, а сердце выдало бешенный стук, выбросив разгоряченную кровь в виски.
Мужчина рванул к сухому полотну и кувшину с вином, лишь бы чем-нибудь отвлечь себя — принялся представлять холод и дождь на улице, чтоб охладить воображение, смыть желание. Но облепившие его бедра брюки выдавали все его чаянья. Пришлось присесть у стопки одежды, делая вид, что отбирает нужное. Минута, вторая, но легче не становилось. Слух чутко улавливал шум за спиной, воображение, наплевав на усилия хозяина, манило картиной обнажающейся Исвильды.
Оррик разозлился на себя. Подал, не глядя на девушку сухое полотно, и уставился в огонь.
— Можно получить одежду? — услышал через пару минут возьни, и вновь упал в водоворот желаний, представив, что за спиной стоит обнаженная Исвильда в ожидании…
Чееерт!! — скрипнул зубами, понимая, что вскоре сотрет их в порошок.
— Вина… — просипел.
— Что? — не поняла она.
— Вам… вам нужно выпить вина и… растереться.
— Всю? А?…
Оррик взвел очи к потолку, выискивая на нем благоразумие, терпение и спасение от пытки вожделения. А мысли помчались к телу девушки и тут же представили Оррику манящую картинку, в которой его рука касается нежной кожи, растирая ее вином, и пальцы чувствует тепло и трепет девичьего тела, доверчивого и податливого, дрожащего от ласки…
`Да о чем ты думаешь'! — взмолился Оррик: `очнись, не для тебя она, не для тебя'!
А сердце в крик — почему?! Кто это решил?!
Девушка приняла молчание мужчины за осуждение и, взяв кувшин, поспешила к постели, укрыла, что смогла и принялась по частям растирать тело.
Оррик зажмурился, услышав шебуршание: что за пытка!
А с другой стороны, он должен помочь, обязан. Девушка сама не сможет растереть себе спину, да и ступни и… и…
`Я не мальчик, выдержу. Исвильда не должна заболеть'! — сжал кулак и резко встал.
— Я помогу миледи…
А больше и слова сказать не смог — онемел увидев обнаженные покатые плечи, изгиб шеи, прикрытый завитком коротких волос. Остальное было прикрыто одеялом, но Оррику того что увидел довольно было, чтобы потеряться. Стоял, смотрел, пытаясь сообразить, что же он хотел, что должен делать?
Исвильда покраснела, приняв его растерянность как дань ее уродливости, попыталась сильнее прикрыться одеялом и чуть не разбила кувшин, не удержав его в руке. Оррик успел подхватить его, опустившись на колено перед девушкой и чуть налив вина в ладонь, коснулся выставленной ступни. Кувшин отодвинулся в сторону. Пальцы наслаждались, с трепетом лаская кожу, каждый изгиб, каждый пальчик. Руки заскользили вверх, нежа теплом продрогшее тельце и даруя Оррику забвение от всех волнений мира.
— Мессир, вам бы раздеться, — сказала девушка. Оррик непонимающе посмотрел в ее глаза и понял, что зашел дальше некуда — ладони уже поглаживали бедра Исвильды. Секунда на колебания и сопротивления и Оррик стащил девушку с постели к себе на колени и впился в губы, пропадая напрочь в их прохладе.
Безумие, но настолько сладкое, что нет сил не то, что вырваться из него, просто подумать о подобной возможности.
Оррик задыхался от страсти и счастья, чувствуя ответную страсть девушки, ее готовность принадлежать ему, податливость. Губы не сопротивляясь, впустили его язык в рот, пальцы зарылись в его волосы, руки гладили плечи, наслаждаясь упругостью кожи, силой и мощью.
Оррик жадно целовал ее, как одержимый ласкал тело, то ли стараясь как можно четче запомнить его нежность и каждый изгиб, то ли боясь, что миг счастья, что дарован ему, вот-вот истечет, а он так ничего не успеет, ни одарить, ни получить.
И как в воду глядел — дверь в келью с треском распахнулась, и послышался грохот разбившейся посуды.
Оррик обернулся, инстинктивно прикрывая собой девушку и увидел Гарта, что с полными ужаса, непонимания и негодования глазами, пялился на парочку открыв рот. Кувшин с вином и рагу, что он нес Оррику, валялись на полу, а руки мужчины так и остались на весу, словно он продолжал держать посуду.
— Ты?!…Вы!!.. А?!… Ссс… Ббб…Фыы… Ууу, — прокаркал, что-то одно ему ведомое и вывалился за дверь, плотно прикрыв ее.
Исвильда и Оррик переглянулись, выказывая недоумение явлению Гарта, и рассмеялись.
— Твой друг в шоке, — провела по лицу Орри девушка. Он ласково прикоснулся губами к ее пальчикам и блаженно улыбнулся:
— Пройдет.
Гарт в прострации сидел на полу у кельи занятой другом и мальчишкой и пытался сложить увиденное с тем, что знал об Орри и Исе, с собственным опытом, поступками. Перед глазами маячила ступня мальчика, выглядывающая из-под одеяла, спина друга, в которую в порыве страсти впивались пальцы Исы и поцелуй пылкий как лесной пожар.
Губы Оррика без всяких сомнений, если Гарт не ослеп и не повредился умом, владели губами мальчика и, ни тот, ни другой не сопротивлялись. Они желали друг друга! Желали настолько сильно, что постой Гарт еще чуть-чуть и стал бы свидетелем их бурной ночи!
Фогин схватился за голову, не зная бежать прочь, идти к отцу Ансельму исповедоваться, причащаться и советоваться, или вернуться в комнату и пытать голубков пока те не объяснять внятно причину их влечения. То, что Орри привлекают мальцы и юнцы Гарт понятия не имел, и даже в походе к сарацинам о том не догадывался. Ни единого повода думать так друг не давал, хотя некоторые рыцари из отряда не брезговали подобными отношениями после долгого воздержания, не имея женщин под рукой.