Чудес не бывает
Шрифт:
Арбин открыл незамедлительно.
–Входи-входи, - пригласил он, не замечая моего возбужденного состояния.
– Садись в свое кресло, сейчас я заварю чай.
Я юркнул в кресло и притаился там, дрожа, как мальчишка. Хоть мне и двадцать пять лет, но отец - всегда отец, что бы он сам ни думал.
Пытаясь отдышаться, я заодно пытался сообразить, зачем дед меня мог пригласить. Звал он меня редко, еще реже я сам заходил. Мы частенько общались, но только если встретимся в саду, в школьном коридоре, в столовой…
Был даже курьезный случай: мы
А он мне ни слова об этом не сказал, как будто мы с ним в Замке встретились на переменке. Поговорили о чем-то постороннем, посмеялись и разошлись. Я думал - все, завтра выйдет приказ об отчислении за нарушение дисциплины. Не выдал ректор! Тогда у меня с Эмиром был особо напряженный момент, я был в обиде на весь мир, подумывал уже и сам уйти из Школы, даже стал собираться после встречи с Арбиным в Микрополисе… Но раз он не выдал, пришлось и мне остаться.
С тех пор я немного улучшил мнение о некоторых людях.
Тут мне пришло в голову, почему злилась Оле. Ведь Арбин - ее научный руководитель! Четыре года работала с Сехробом, а тут вдруг перешла к ректору. И логичнее было бы послать именно ее за информацией. Приревновала, обиделась, что не вспомнили про нее сразу же? Она может, она такая.
Сразу же я стал соображать, что, раз случай представился, хорошо бы узнать что-нибудь. Как бы деликатнее подойти к вопросу?
–Какой-то ты стал худой, - покачал дед головой, усаживаясь напротив. Я чуть не подавился. Станешь худым с такой наследственностью!
–На меня не смотри, у меня вон какое брюшко знатное, - огладил он свой живот. Я с сомнением вгрызся в пряник. Брюшко у него, может, и начинается, а вот все остальное - такое же тощее и длинное, что и у меня.
Арбин проницательно посмотрел на меня:
–Не согласен?
Я пожал плечами. Не согласен, да. Но не могу же я высказать это ректору?
–Как тебе работается с магистром Алессандрой?
– спросил он.
Я еще раз пожал плечами:
–Нормально…
–Тебе не кажется, что она чересчур строга? И в то же время вспыльчива более, чем стоило бы позволять себе преподавателю?
Я хмыкнул. Мирэне, он что, издевается надо мной? Или всерьез думает, что я начну обсуждать своего научного руководителя? Тем более осуждать? Да и кого бы то ни было?
Арбин следил за мной с явным интересом, так что я почувствовал себя неуютно. Зачем он меня звал? Надеюсь, не для того, чтобы вызывать меня на откровенности? Ректору сложно не отвечать, но и высказаться я не смогу! Получится неприятно.
–Ну?
– подбодрил дед.
Я недовольно заерзал в кресле. Не объяснять же, что в принципе я ко всем людям нормально отношусь. За редким исключением, конечно. И тетка Алессандра - не в их числе (исключений, естественно).
Арбин устроился удобнее, сложил ладони домиком на животе и принял вид лектора. Во всяком случае, мне так показалось.
–Хочу выяснить наши с тобой отношения, - начал он (я чуть не подавился).
– По тебе сложно сказать, что тебе нравится, а что нет, - с каким-то даже удовлетворением сказал он.
– Интересный ты тип, Юхас. И знаешь, легче сказать, что тебе не нравится. На людях ты на удивление невозмутим: не любишь говорить о своих чувствах, выбираешь выражения, чтобы, не дай бог, не обидеть кого-нибудь, так?
Я пожал плечами. Ни к чему не обязывающий жест, такое молчаливое неуверенное согласие, вроде "не знаю, но обязательно подумаю, то, что вы сказали, выглядит вполне похоже на правду, вполне, вполне"…
На самом деле я так делал, когда хотел скрыть свое несогласие - не обязательно с высказанным утверждением, скорее, с позицией собеседника вообще. Или просто уйти от ответа, мол, я отреагировал, давайте дальше. Очень удобно. Только вот Арбин как догадался?
Дед явно следил за моим лицом. Я надеялся, что по нему ничего нельзя прочитать.
–Иногда, - продолжил он, не дождавшись иного, более определенного ответа, - иногда я почти завидую твоей невозмутимости. Кажется, будто тебя мало что трогает.
– Дед улыбнулся - так, слегка.
– Но только кажется, да?
Я пожал было плечами, потом взглянул на него и быстро опустил глаза. Меня посетило опасение, вдруг он заговорит об Эмире. Выяснять отношения -что это такое? Зачем? С чего бы?
–Отсутствие откровенности - твой самый большой козырь, но и самая большая беда. Я, к счастью, подобным не страдаю.
Все же он немного волновался, отметил я.
–Времена наступили странные, - сказал он задумчиво.
–Не то, - усмехнулся он вдруг, - что во времена моей молодости (я хмыкнул понимающе).
–Однако, - продолжил он, - никакой уверенности в будущем. Впрочем, так было всегда, - поправился он и улыбнулся.
– Я уже в том возрасте, когда можно не бояться выказать чувства. Да и ситуация такова, что я могу не успеть это сделать. Мне же не хочется покидать мир с пятном на совести. Все эти годы, - устроился он поудобнее, - я внимательно наблюдал за тобой, Юхас. Обстоятельства, сам понимаешь, весьма способствовали поддержанию моего интереса - в течение первых двух лет. Далее я делал это из корыстных, если можно так выразиться, побуждений. То есть - сугубо личных. Твой феномен меня очень заинтересовал
Какой такой феномен?
– забеспокоился я.
–В свое время - время твоего ученичества - я заметил некоторое несоответствие твоего поведения и слов, вернее, жестов, еще точнее - определенного жеста, - дед наставил на меня сухой палец.
Я отчетливо ощутил, что он скажет сейчас: "Да-да, я про твое пожимание плечами".
–Да-да, я про твое пожимание плечами. Прекрасный способ уйти от ответственности: вроде бы и отреагировал, вроде и согласился даже. Во всяком случае, прямо не возразил, что, для тебя, подозреваю, важнее.