Чудеса Антихриста
Шрифт:
Они делали несколько шагов, но снова останавливались.
— Я жду, — сказал патер Гондо, и глаза его просили и звали.
Но никто не выступил из толпы. Вся толпа дрожала от ужаса при мысли, что в этом отношении они не могут стоять за изображение. Никто не решался заговорить.
— Мои бедные дети, — произнес патер Гондо с глубокой печалью. — Вы держали у себя Антихриста, и он приобрел над вами власть. Вы забыли Бога! Вы забыли, что у вас есть душа! Вы думаете только о земном!
Раньше говорили, что жители Диаманте самый
Когда толпа услышала эти обвинения, она, казалось, получила способность защищаться. Гневный ропот прошел по рядам.
— Изображение святое! — закричал один. — Когда оно въезжало в город, колокола Сан-Паскале звонили целый день!
— Разве они могли звонить меньше, предупреждая о таком несчастье? — возразил монах.
И он с еще большей горячностью продолжал свои нападки.
— Вы слуги нечестивого, а не христиане! Вы служите ему, потому что он помогает вам! Но в вас не покоится дух благодати!
— Он был добр и милосерд, как Христос! — заговорили в толпе.
— Разве в этом-то и не все несчастье? — воскликнул гневно патер Гондо. — Он принял образ Христа, чтобы соблазнить вас! Только таким путем мог он поймать вас в свои сети. Рассыпая на вас дары и милости, он заманил вас в свою ловушку и сделал из вас рабов мира! Или это не так? Может быть, кто-нибудь может опровергнуть это? Может быть, кто-нибудь слышал, как человек, которого нет здесь, молил изображение о милости Господней?
— Он снял с Джеттаторе его злую силу! — воскликнул кто-то.
— Разве Джеттаторе может победить кто-нибудь, кроме равного ему в злой силе? — насмешливо переспросил патер Гондо.
После этого никто не пытался выступить в защиту изображения. Все, что они ни говорили, казалось, только вредило делу.
Многие обращали свои взоры на донну Микаэлу, тоже пришедшую сюда. Она стояла в толпе, все слышала и видела, но ничего не сделала, чтобы спасти изображение.
Она испугалась, когда патер Гондо сказал, что изображение было Антихристом, когда же он доказал, что жители Диаманте молились только о земных благах, ее охватил ужас, и она ни на что не могла решиться.
«Нет, нет! — думала она, — этого не может быть! Она потеряет рассудок, если поверит, что столько лет служила злой силе». Разум ее мутился.
И вера в чудесное вдруг порвалась в ней, как туго натянутая струна.
Мысли ее с безумной быстротой обозревали все чудеса, происходившие с ней, и тщательно проверяли их. Разве было хоть одно доказанное чудо? Это были все случайности и совпадения!
Она как бы распутывала моток ниток. От пережитого лично ею она перешла к чудесам прежних времен. Все только совпадения, самовнушения! А большая часть просто была фантазией!
Разгневанный монах
Но что же происходит с ней? Или она становится неверующей?
Она взглянула на Гаэтано. Он тоже был здесь и стоял на ступенях лестницы около монаха. Его взоры были обращены на нее. И без ее слов он знал, что происходило в ее душе. Но он, казалось, не радовался этому и не торжествовал. Напротив, он словно хотел заставить патера Гондо замолчать, чтобы сохранить в ней хоть крупицу веры.
Но собственные мысли донны Микаэлы не щадили ее. Они безудержно неслись вперед и опустошали ее душу. Целый сияющий мир чудес был в ней уничтожен. Она говорила себе, что никто ничего не знает о небесном и не может знать! С земли на небо несется много вестей, но с неба на землю не доходит никакой вести.
«Но я хочу еще верить в Бога», — думала она и складывала руки, словно желая удержать последнее и самое дорогое.
— Взоры ваши, жители Диаманте, свирепые и злые, — говорил патер Гондо. — В вас нет Бога! Антихрист разлучил вас с Богом!
Глаза донны Микаэлы снова искали Гаэтано.
«Сможет ли он дать какую-нибудь возможность жить такому бедному, ограбленному существу, как я?» — думала она. Ее глаза встретились с его гордо уверенным взглядом. Он прочел в ее прекрасных, умоляющих глазах, как ее потрясенная душа льнула к нему, ища поддержки. Он ни минуты не сомневался, что может сделать ее жизнь прекрасной и богатой.
Она думала о радости, какую всюду вызывало его появление. Она думала о восторге, каким все дышало в ту ночь в Палермо. Она знала, что эта радость родится из новой веры в счастливую жизнь. Могут ли эта радость и эта вера охватить и ее?
Она в тоске ломала руки. Может ли это «новое» быть чем-нибудь и для нее? Или она всегда будет чувствовать себя такой же несчастной, как и в эту минуту?
Патер Гондо наклонился над огнем.
— Говорю вам еще раз! — воскликнул он. — Если хоть один человек скажет, что изображение спасло его душу, я не сожгу его.
Донна Микаэла вдруг почувствовала, что она не может допустить гибели изображения. С ним были связаны воспоминания о прекраснейших днях ее жизни.
— Гандольфо, Гандольфо! — прошептала она. Она только что заметила его возле себя.
— Я здесь, донна Микаэла!
— Не дай ему сжечь изображения, Гандольфо!
Монах во второй и в третий раз повторил свой вопрос.
Никто не выступил на защиту изображения.
Но маленький Гандольфо проскользнул ближе к костру.
Патер Гондо поднес изображение к огню.
Гандольфо как бы невольно согнулся. На губах его мелькнула горделивая усмешка.
Донна Микаэла поняла, что он почувствовал, как теперь все Диаманте принадлежит ему. Горячее усердие монаха делало Гандольфо властителем душ.