Чудеса в Гарбузянах (илл. А.Василенко)
Шрифт:
Марусику захотелось вздохнуть, он едва сдержался. Он очень переживал.
«Мои, наверно, глаз не сомкнули. Папа курил целую ночь, хоть три года, как бросил. Он, когда очень волнуется, всегда закуривает. И потом ему плохо. Мать корвалол пила и плакала…»
Раздумья его прервал Сашка Цыган.
— На! — Сказал он и протянул Марусику лягушачью лапку.
— Зачем? — вздрогнул Марусик.
— Как «зачем»? Теперь ты загадывай. Только смотри, не так, как я…
— Да… Не надо. Не хочу я…
— Как это не хочешь? Это же, можно сказать, из-за тебя всё заварилось. Я же хотел выкинуть, помнишь. А ты…
Глава седьмая, в которой наши герои убеждаются, что взрослые — очень сложные люди. На Бамбурах снова поют
Они сразу навострили уши. Им показалось, что издалека сквозь чащобу к ним продирается дикий кабан или еще какой-то зверь.
Трещали и ломались ветки. Даже земля дрожала под тяжелыми быстрыми скачками.
Ближе… Ближе… Ближе… Они уже собрались броситься наутёк, когда из кустов выскочил… задыхающийся Журавль.
— А ну тебя! — в один голос облегченно воскликнули ребята.
— Фу! Фу! Фу! — пыхтел, как компрессор, Журавль, не в состоянии вымолвить и слово.
Наконец он немного отдышался и только тогда выдохнул:
— Оххх!.. Там такое творится! Такое творится!.. Полночи меня допрашивали. Никто не спал. Матери голосят. Отцы вдоль речки с фонарями бродят… А сегодня утром твой, Цыган, отец на мотоцикле в район поехал. В милицию.
— Ой-йой! — Марусик даже присел от испуга. — Что же теперь будет?
Сашка Цыган нахмурил брови:
— Да-а!..
Потом вздохнул и спросил, словно без всякого интереса, притворно равнодушным тоном:
— А… а билет уже сдали в сберкассу? Не знаешь?
Журавль как-то странно посмотрел на друзей, сунул руку в карман и вытащил… лотерейный билет:
— Вот он…
— Что-о?!
Не знаю, можно ли удивится больше, чем удивились ребята.
Журавль махнул рукою:
— Да чтоб ему! Вот как пришел я вчера вечером из леса домой, там уже обстановка была неспокойная. Хотя паники еще не было. «Не видел?» — спрашивают. «Не видел. Мы, — вру, — поругались немного. Они куда-то отправились. А куда, не знаю». Час прошёл, второй. Стемнело. Матери ваши всё больше нервничают. Отцы, правда, держатся. Только сопят угрюмо. А потом вдруг вижу, подходит твой, Цыган, отец к твоему, Марусик, и говорит. Хрипло так, приглушенно: «Нате вам, сосед, этот билет лотерейный, везите в сберкассу». И протягивает. А тот удивленно: «Так вы же собирались утром сами!.. Чего же…» — «Некогда было… — И рукой махнул. — Берите, вы же просили». Твой, Марусик, брови как насупит: «Нет, — говорит, — не хочу!» — «Да возьмите же!..» — «Не хочу и всё…». Этот даёт, а этот не берет. Этот даёт, а этот не берет. И оба красные, глаза прячут, отворачиваются. Просто как дети. Тогда твой, Марусик, замахал-замахал руками и убежал в хату. А твой меня увидел и мне: «На, сынок, матери отдашь!». Силой мне в руку билет вложил и ушел. Я — к матери. А она: «Да ты что! Не хочу! — И тоже руками замахала. — Пусть учительница эти занимается! Таисии Николаевне отдашь…» Вот так! — Журавль усмехнулся и протянул лотерейный билет Сашке Цыгану. — На! Сам Таисии Николаевне отдавай.
Сашка Цыган покраснел и отшатнулся:
— Нет! Не буду.
— Да ты что? Это же ты выиграл.
— Ну и что? А теперь я к нему и притрагиваться не хочу.
— Марусик… — сделал шаг Журавль.
— Нет! Нет! Нет! Меня не впутывай! Я вообще был против. — И Марусик отскочил, будто Журавль держал в руке не бумажку, а пылающий факел.
— Ну, знаете… — начал было Журавль. Но Сашка Цыган перебил его:
— Не пори горячку. Билет у тебя, так пусть у тебя и полежит. А там видно будет…
— Вот-вот! Верно! — подхватил Марусик. А сейчас айда домой. А то…
Журавль не умел спорить.
…Домой они возвращались мимо Бакая, самым коротким путём. Что быстрее. И зловещее страшное черное озеро не казалось им сейчас ни страшным, ни зловещим.
Когда они уже подходили к Бамбурам, Марусик тяжело вздохнул.
— Не дрейфь! — понял его вздох Сашка Цыган. — Ну, подумаешь, подзатыльников пару дадут. А даже если и больше… Зато…
— А я и не боюсь. Подумаешь, — снова вздохнул Марусик. — Просто маму жалко. Как они переживали, наверно…
Подзатыльников не было. Были слёзы, крик и причитания. Даже Семен Семенович отвернулся и вытер слезу. А когда примчался из района на мотоцикле отец Цыгана, он крякнул, увидев сына, что-то хотел сказать, но перехватив взгляд жены, еще раз крякнул, махнул рукою, сел на мотоцикл и поехал в бригаду.
И остальные родители тоже заспешили на работу.
А вечером, когда все пришли и готовились к ужину, на дороге неожиданно появился Кузьма-почтальон. Он с такой силой крутил педали, словно заканчивал дистанцию велокросса на мировое первенство.
С разгону въехал во двор Цыганов и так резко затормозил, что оторопевший Бровко даже не гавкнул, а лишь удивленно раскрыл пасть. Лицо у запыхавшегося Кузьмы-почтальона было очень смущенное и виноватое.
Сначала подумалось: это потому, что два дня он не развозил почту (так как гулял в соседнем селе на свадьбе двоюродной сестры). Но…
— Эх, люди добрые, — жалобно скривился почтальон. — Извините меня, если можете. Неприятно, ох, как неприятно приносить горькую новость, но разве же я виноват…
— В чем дело? — всполошилась мать Цыгана, Ганна Трофимовна.
— Ох, лучше бы не от меня вы услышали…
— Да что такое? Говори уже! — нахмурился Павел Максимович.
— Да вот… в газете вчерашней поправка. В лотерейную таблицу вкралась ошибка. Вместо тройки восьмёрка была напечатана. — И Кузьма-почтальон, виновато опустив голову, протянул газету.
Павел Максимович посмотрел на газету, потом на почтальона, потом на газету, потом на сына, потом на Семен Семеновича, который стоя на крыльце внимательно слушал, — и вдруг… захохотал. Да так оглушительно, что Бровко даже присел и прижал уши.
— Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха!.. А мы тут чуть не того… не… Ха-ха-ха-ха-ха!
Через минуту захохотала и Ганна Трофимовна, а за нею Семен Семенович, и Мария Емельяновна, не говоря уже о мальчишках, которые даже визжали от хохота.
Кузьма-почтальон, ничего не понимая, вытаращился на этих странных людей, которые весело хохотали, услышав такую невеселую новость.
— Сосед! — закричал Павел Максимович своим громовым голосом Семену Семеновичу. — Ну, сосед! Это надо отметить! Это надо отметить! Обязательно!..