Чудеса в Гарбузянах (илл. А.Василенко)
Шрифт:
— Не волнуйся, Павлуша, хватит. Снова до утра не уснешь.
— Я не волнуюсь, но… Вот тут… — Павел Максимович стукнул себя тяжелым кулаком в грудь, даже в матрасе звякнула пружина. — Вот тут… будто кто мне нож воткнул и поворачивает, поворачивает… Заподозрить меня, что я… себе!.. Ну!
В матрасе снова звякнул пружина.
И, словно эхом прокатившись через два сада и два огорода, звякнула её в ответ пружина в тахте соседской хаты. Там тоже не спали.
— Сколько лет жили душа в душу! Сколько лет! —
— Эх-хе-хе! — вздохнула Мария Емельяновна.
— И я всегда… Ты же помнишь, как я… на правлении, и… А он…
— Эх-хе-хе! — снова вздохнула Мария Емельяновна.
— И что же я — себе, что ли? Я же хотел как лучше всего… по-человечески хотел. Хотел зарегистрировать. Оформить официально, чтобы… он же в этом не смыслит ничего… чтобы нотариально записано было… в документах… что машина, дескать, принадлежит всем троим. И до совершеннолетия поставить на консервацию… А он… Вот!
— Да не кури, Сенечка! Ты же бросил. Сердце будет болеть снова. Я тебя прошу. Не кури.
— Да обидно же! Обидно! — ударил себя в грудь Семен Семенович. — Словно я себе!.. Ну!..
И звякнула пружина в тахте, покатилось эхо через два сада и два огорода. И тонко зазвенела в пружине кровати родителей Цыгана.
Ну и сложные же эти взрослые! Ну и сложные же они люди. Ничего иногда не поймешь.
Глава шестая, в которой наши герои задумывают и проводят блестящую операцию. «На! Теперь ты загадывай…»
Заснул Сашка Цыган и… сразу же проснулся. Словно и не спал вовсе.
Солнышко, как всегда, улыбалось с неба. Весело щебетали на деревьях птицы. Хрюкала в хлеву свинья. Жизнь была прекрасна.
Но мальчик мгновенно вспомнил вчерашние события, и свет померк для него, как в самую неистовую непогоду.
«Нет! Так дальше жить нельзя!» — подумал он, и неожиданная решимость охватила его.
Он быстро спустился с чердака и, даже не позавтракав, отправился к Марусику.
Марусик еще спал. Во сне его лицо было печальное и скорбное.
— Алё! — тронул его за плечо Сашка Цыган.
— А? — испуганно открыл глаза Марусик.
— Вставай! Хватит спать. Надо решить, как нам дальше жить.
— Что? — не понял спросонья Марусик.
— Ты как хочешь, а я думаю убежать из дома, — тяжело вздохнул Сашка Цыган.
— Как?!
— Обыкновенно. Убегу да и всё. Пусть себе ездят на этой машине сколько влезет. У меня вчера с отцом… разговор был.
— И у меня, — вздохнул Марусик.
— Неинтересно мне стало дома. Понимаешь? Неинтересно.
— А куда же убежишь?
— Не знаю еще…
— Слушай, — неожиданно взбодрился Марусик. — Надолго убежать, конечно, трудно. Всё равно милиция найдёт и вернет. А вот на несколько, чтобы проучить их, — это можно. Тогда и я с тобой.
— Давай! Хоть на несколько дней… — Сашка Цыган даже повеселел. Откровенно говоря, он и сам не представлял, как он убежит.
— Ну, а куда убежим, как ты думаешь? — спросил Марусик. Он привык, что идеи исходят от Сашка Цыгана.
— Ну… я думаю… — Сашка Цыган насупил брови, что должно означать раздумье, — я думаю… лучше всего… в лес.
— В лес? — скривился Марусик.
— А что? В македонском шалаше спрячемся.
— А есть что будем?
— Что-нибудь со мной возьмём. А потом Журавль принесет. Грибы будем собирать, ягоды…
— Грибы-ы… — снова скривился Марусик. — Уже собирали… Чтоб они пропали! Может, всё-таки не в лес? А? Как-то оно в лесу всё-таки…
— Ну, ты всё-таки!.. И убежать хочешь, и чтобы всё было, как дома на печи. Уже выяснили, что тот незнакомец абсолютно не страшный. Даже наоборот. Может, что-то нам ещё и посоветует. Хорошо… Если встретится…
— Ну, хорошо! — махнул рукою Марусик. — В лес, так в лес.
…Журавль возился со скособоченными дверями сарая, которые он так и не отремонтировал ни позавчера, ни вчера. Поэтому так рано и встал.
Увидев друзей, он вздрогнул, очень уж решительный вид у них был. А когда друзья изложили ему суть дела, Журавль печально вздохнул.
— А я? Меня, значит, бросаете?
— А тебе убегать незачем. У тебя нет причин. Да и еду носить нам будешь, — сказал Сашка Цыган. — И тебе же надо… вон сарай… и дрова, и воду…
Журавль еще раз вздохнул, но спорить не стал. Не умел он спорить.
Македонский шалаш ребята нашли в прошлом году совершенно случайно, когда ходили за грибами.
Он стоял на краю впадины среди густых кустов и был почти незаметен. Сплетенный из мощных веток, покрытый толстым слоем почерневшей слежавшейся листвы, он, казалось, стоял тут целую вечность.
— Ого! — посмотрел Журавль. — В нём, наверно, еще Александр Македонский жил.
Он как раз тогда читал книжку про Александра Македонского.
Так и назвали они его — македонский шалаш. И как-то, когда их застала в лесу гроза, они прятались в шалаше от дождя. Было тихо, пахло грибами, прелыми листьями и хвоей. Где-то вверху шуршал дождь в кронах деревьев, сверкало и гремело, но в шалаш не попадала ни одна капля.
Потом долго ребята с удовольствием вспоминали македонский шалаш.
Его поставили, наверно, туристы-грибники, которые частенько наведывались на машинах в наш Губановский лес.
Самый короткий путь к македонскому шалашу проходил вдоль Бакая. Но ребята, не сговариваясь, свернули в сторону и дали хороший крюк, обходя озеро. Будь оно неладно! Никто его, конечно, не боится, но просто неприятно смотреть на наго. А зачем, спрашивается, делать то, что неприятно?!