Чудесный рог: Народные баллады

Коллектив авторов

Игра в кости

«В златые кости, молодец, Играть со мною сядь!» «Мне золота червонного Для ставки негде взять!» На тавлею метали они златые кости. «Ты шапку с головы поставь,— И серая сойдет! Я снизку жемчуга отдам, Коли твоя возьмет». Игральная златая кость Катится по доске. Возрадовалась дева, А молодец в тоске. «Сыграем снова, молодец! На то и тавлея». «Нет золота червонного. Что ж поставлю я?» «Рубаху серую поставь,— Посконная сойдет! Отдам я золотой венец, Коли твоя возьмет». Другая золотая кость Катится по доске. Возрадовалась дева, А молодец в тоске. «Сыграем снова, молодец! На то и тавлея». «Нет золота червонного. Что ж поставлю я?» «Поставить можешь ты чулки, К ним башмаки причесть, А я поставлю верность И к ней прибавлю честь». И третья золотая кость Катится по доске. Выигрывает молодец, А девица в тоске. «Эй, конюх молодой, ступай Живее со двора! Вот нож тебе в оправе Литого серебра!» «Нож, в серебро оправленный, Дай срок, я получу! Той, что в кости выиграл, Я владеть хочу». «Эй, конюх молодой, ступай Отсюда тихомолком. Я дам тебе за это семь

Рубах, расшитых шелком!» «Расшитых шелком семь рубах, Дай срок, я получу. Той, что в кости выиграл, Я владеть хочу!» «Эй, конюх молодой, ступай Подальше от меня. Я подарю тебе седло И белого коня!» «Седло и белого коня, Дай срок, я получу. Той, что в кости выиграл, Я владеть хочу». «Эй, конюх молодой, ступай Отсюда честь по чести. Тебе свой замок подарю Я с пастбищами вместе!» «И пастбища, и замок, Дай срок, я получу. Той, что в кости выиграл, Я владеть хочу». В горнице чешет кудри Дева гребешком. «Господь, помоги мне, бедной, В замужестве таком!» Поглаживает молодец Меча своего рукоять. «Твое замужество лучше Того, что тебе под стать! С чего ты юным конюхом Зовешь меня — бог весть? Я — лучший королевский сын, Какой на свете есть!» «Ты — лучший королевский сын, Какой на свете есть? Тогда я верность отдам тебе, А заодно и честь». На тавлею метали они златые кости.

Невеста не слушает рыцаря Педера

Педер, слова подбирая к месту, Поучает свою невесту. (Берегись бесед потаенных, если думаешь стать моей!) «Ночью, дверь отворяя мужу, Пьяного не выставляй наружу! Уеду — живи, не роняя чести, Как подобает моей невесте. Не пей со святыми отцами Да с проезжими молодцами. Не пей с королевскими стражниками, Не будешь ославлена бражниками. Городских опасайся козней, Не сиди за беседой поздней». Педер уехал до обрученья, А Кирстин забыла его поученья: Пила со святыми отцами Да с проезжими молодцами. Пила с королевскими стражниками И была ославлена бражниками. Городских не боялась козней, За беседой сидела поздней. И стала притчей у всех на устах, Пока жених был в дальних местах. Он ехал домой и молву худую Слыхал про невесту свою молодую. Когда приблизился он к поместью, Встретила Кирстин его честь честью. Седло и коня, хороша и свежа, Она приняла, господину служа; Взяв его щит и плащ меховой, Взошла с ним по лестнице винтовой. Ей Педер сказал: «Если хочешь спать, Ступай в постель, где спит моя мать! На белый лён, в мою кровать, Ложись, если хочешь моею стать!» Кирстин чулки с башмаками, смеясь, Сняла и юркнула в кровать, не чинясь. Юркнула в кровать на белый лён, И долгую ночь не брал их сон. Кирстин, завидя солнца лучи, Требует: «Утренний дар мне вручи!» «Месяц бы ты прождала меня честно — Взять бы мне в жены тебя было лестно! День один тебе подождать бы — Дар получила бы ты после свадьбы. Чулки, башмаки, конопля на сорочку — Наложнице дань за первую ночку!»

Дева у шахматной доски

Нет у Кирстен отца родного, Нет у ней ни земли, ни крова. Нет ни крова у ней, ни поместья, Но в шашки сыграть с королем — нет бесчестья! Первой игре король был не рад: Спустил он Рингстед и Риберстад. Когда досталось Хёдебю деве, Король хотел удалиться в гневе. Утратив над Лундом, в Сконе, власть, В беспамятство был готов он впасть. «Я ставлю Данию, всю как есть, А ты, дорогая, поставь свою честь!» Кирстен воскликнула; «Разве такого Я ждала королевского слова? Спасибо матушке, на тавлею Мне честь воспретившей ставить свою!» Фру Меттелиль дочку, войдя в покой, По белой щеке ударяет рукой: «Чему учила тебя твоя мать? Ткать на станке или в шашки играть? Нить золотую учила прясть я Или пытать за шашками счастья?» Король нахмурился, кутаясь в мех: «Деву безвинную бить вам не грех?!» Фру Меттелиль вспыхнула, не шутя: «Разве она — не мое дитя?» Король усмехнулся и молвил без гнева: «Отныне будет моей эта дева, Что — роду незнатного, духом смела — В плен королевское сердце взяла! Прими, — сказал он, обняв ее стан,— Златой венец и царственный сан!»

Слово за слово

У королевы в застолье сошлись Рыцари, сбросив доспехи, Шуткой забавной, острым словцом Обмениваясь для потехи. Им не было дела до монастырей И храмов, стоящих окрест. Они толковали про матерей, Что пестуют юных невест. «Мне нужно жену, что кроить и шить Умеет, а не белоручку, Что бродит по городу целый день, Себе придумав отлучку. Жену, что на стол накрыть и раскласть По скамьям подушки умеет, А вовсе не ту, что тебя язычком За милую душу отбреет!» Слова не вымолвил женский пол, Опричь самой юной девы. Стояла она — почти дитя — Подле стола королевы. «Мне бы только чуть-чуть подрасти, Вышла б за рыцаря я. Но господом богом нашим клянусь, Тебя не взяла бы в мужья! Я в горнице женской крою да шью, А ты вденешь ногу в стремя, Закатишься в город и день-деньской Попусту тратишь время. Я славно умею на стол накрыть, А ты, опершись на меч, На тинге стоишь и не можешь связать С грехом пополам свою речь. По скамьям подушки я вмиг разложу, А ты — хоть бы князь или граф Сидели бок о бок с тобой — молчишь, Как в рот воды набрав!» Юный рыцарь Педер в карман За словом лезть не привык. «Я долго тебя искал — и обрел!» — Он деве сказал напрямик. В женских покоях веселье царит: Королева датская там уж Придворную деву свою выдает За рыцаря Педера замуж!

Нельзя ли дешевле обделать сделку?

За юной служанкой охотится паж: «Когда наконец ты согласье мне дашь?» «Хоть золотом церковь сулись мне наполнить, Не соглашусь твою прихоть исполнить!» «Церковь злата — за эту безделку? Нельзя ли дешевле обделать сделку? Церковь злата — чрезмерная трата. Два платья за это — сходная плата!» За юной служанкой охотится паж: «Когда наконец ты согласье мне дашь?» «Хоть золота груду с притвор церковный Сули мне — получишь ответ прекословный!» «Груду злата — за эту безделку? Нельзя ли дешевле обделать сделку? Груда злата — чрезмерная трата. Пара туфель — сходная плата!» За юной служанкой охотится паж: «Когда наконец ты согласье мне дашь?» «Хоть золота полный насыпь ларец — Не дам я согласья тебе, молодец!» «Злата ларец — за такую безделку? Нельзя ли дешевле обделать сделку? Злата ларец — безрассудная трата. Пара перчаток — сходная плата!» За юной служанкой охотится паж: «Когда наконец ты согласье мне дашь?» «Не соглашусь ради злата горстки, Что может в моем уместиться наперстке!» «Злата

наперсток — за эту безделку? Нельзя ли дешевле обделать сделку? Злата наперсток — чрезмерная трата. Две иголки — сходная плата!» «Дороже мне честь, но скажу втихомолку: Хозяйкину я потеряла иголку!»

Кот в мешке

Два бездельника темною ночкой Хотят позабавиться с мельника дочкой. Есть чему подивиться! Сверху была девицей она, Снизу была вдовицей. «Что несешь ты?» — спросил мукомол. «Куль пшеницы тебе на помол!» «Поставь за кровать моей дочки покуда Свой куль, чтоб мыши не лезли оттуда». Только сгустилась тьма за окном, Сразу куль заходил ходуном. «Папенька, плошку зажги! К нам воры В горницу лезут, взломав затворы». «Будь моей милой!» — мельника дочку Тискает плут и целует в щечку. «Плошку живей загаси, отец: Мышь поймал этот кот-хитрец!» С лавки послышался голос карги: «Твой кот, поди, обут в сапоги!» «Молчи, сквернавка! — откликнулся плут.— Мы вместе с лавкой швырнем тебя в пруд!» Наутро в пруду утопили каргу. А мельник плакал на берегу. Есть чему подивиться! Их дочка сверху девицей была, А снизу была вдовицей.

Монах попадает впросак

В церкви монах околесицу нес. Было святому брату Не до заутрени: в мыслях он Крестьянку склонял к разврату. На переправу пала роса. Дождавшись позднего часу, На двор крестьянский прибрел монах, Одетый в серую рясу. В дверь, сквозь рясы грубую ткань, Он постучался легонько: «Вспомни свое обещанье — встань, Открой мне!» — шепнул он тихонько. «Послушай, мой дорогой муженек! — Хозяину молвит хозяйка.— Я серого брата впущу на часок, А ты под кровать полезай-ка!» Чем больше пил, тем пуще глупел Этот монах-пустомеля. Что золото есть у него в сундуке, Расхвастался он с похмелья. «Белую руку мне протяни — Узнаешь любви моей цену. Из красного злата на палец тебе Я перстень заморский надену». Четыре добрых оглобли в углу Торчали там, как на грех! Стал муж дубасить, монах — скакать. Хозяйке глядеть было смех! Выпрыгнул вон из окна блудодей В монашеской серой одежде. Такого, как он, меж крещеных людей Я не видывал прежде! Когда в монастырь этот серый брат Приплелся с видом грустным, Сам настоятель, гуляя у врат, Столкнулся с монахом гнусным. «Где тебя носит, плешивый монах? Ты господа бога не славил! Не был ты в монастырских стенах, Заутрени там не правил». «Некий крестьянин призвал меня в дом Грехи отпустить хозяйке. Ноги оттуда унес я с трудом, Сказать могу без утайки. Был у крестьянина я в дому. Жену его исповедал. Спасибо господу самому: Он мне погибнуть не дал! Ноет поныне мое нутро От чаши святого Бента! Вот и делай крестьянкам добро После такого презента!»

II

Неизвестный автор XVIII века

« Мальбрукна войну едет…»

Мальбрук на войну едет, Конь был его игрень. Не знать, когда приедет — Авось в троицын день. День троицын проходит — Мальбрука не видать, Известье не приходит, Нельзя о нем узнать. Жена узнать хотела, Идет на башню вверх; Пажа вдали узнала, Кой в грусть ее поверг. Он в черном одеянье На кляче подъезжал, В великом отчаянье Одежду разрывал. Супруга вопрошала: «Что нового привез?» Сама вся трепетала, Лия потоки слез. «Скидайте юбку алу, Не румяньте себя,— Привез печаль немалу, Оденьтесь так, как я. Драгой ваш муж скончался, Не видеть вам его; Без помощи остался, Лишился я всего. Я видел погребенье, Последний видел долг. В каком, ах! изумленье Его тогда был полк. Тяжелу его шпагу Полковник сам тащил. Майор сапожну крагу, За ними поп кадил. Два первых капитана Несли его шишак. Другие два болвана Маршировали так. Четыре офицера Штаны его несли, Четыре гренадера Коня его вели. Гроб в яму опустили, Все предались слезам. Две ели посадили Могилы по бокам. На ветке одной ели Соловушек свистал. Попы же гимны пели, А я, глядя, рыдал. Могилу мы зарыли, Пошли все по домам. Как всё мы учинили — Что ж делать больше там? Тогда уж было поздно, Не думали о сне, Ложились, как возможно…» и проч.

В. А. Жуковский

Песня

Кольцо души-девицы Я в море уронил; С моим кольцом я счастье Земное погубил. Мне, дав его, сказала: «Носи! не забывай! Пока твое колечко, Меня своей считай!» Не в добрый час я невод Стал в море полоскать; Кольцо юркнуло в воду; Искал… но где сыскать!.. С тех пор мы как чужие! Приду к ней — не глядит! С тех пор мое веселье На дне морском лежит! О ветер полуночный, Проснися! будь мне друг! Схвати со дна колечко И выкати на луг. Вчера ей жалко стало: Нашла меня в слезах! И что-то, как бывало, Зажглось у ней в глазах! Ко мне подсела с лаской, Мне руку подала, И что-то ей хотелось Сказать, но не могла! На что твоя мне ласка! На что мне твой привет! Любви, любви хочу я… Любви-то мне и нет! Ищи, кто хочет, в море Богатых янтарей… А мне мое колечко С надеждою моей.

К. Н. Батюшков

Песнь Гаральда Смелого

Мы, други, летали по бурным морям, От родины милой летали далеко! На суше, на море мы бились жестоко; И море и суша покорствуют нам! О други! как сердце у смелых кипело, Когда мы, содвинув стеной корабли, Как птицы, неслися станицей веселой Вкруг пажитей тучных Сиканской земли!.. А дева русская Гаральда презирает. О други! я младость не праздно провел! С сынами Дронтгеймавы помните сечу? Как вихорь, пред вами я мчался навстречу Под камни и тучи свистящие стрел. Напрасно сдвигались народы; мечами Напрасно о наши стучали щиты: Как бледные класы под ливнем, упали И всадник и пеший… владыка, и ты!.. А дева русская Гаральда презирает. Нас было лишь трое на легком челне; А море вздымалось, я помню, горами; Ночь черная в полдень нависла с громами, И Гела зияла в соленой волне. Но волны напрасно, яряся, хлестали, Я черпал их шлемом, работал веслом: С Гаральдом, о други, вы страха не знали И в мирную пристань влетели с челном! А дева русская Гаральда презирает. Вы, други, видали меня на коне? Вы зрели, как рушил секирой твердыни, Летая на бурном питомце пустыни Сквозь пепел и вьюгу в пожарном огне? Железом я ноги мои окрыляю, И лань упреждаю по звонкому льду; Я, хладную воду рукой рассекая, Как лебедь отважный, по морю иду… А дева русская Гаральда презирает. Я в мирных родился полночи снегах; Но рано отбросил доспехи ловитвы — Лук грозный и лыжи — и в шумные битвы Вас, други, с собою умчал на судах. Не тщетно за славой летали далеко От милой отчизны по диким морям; Не тщетно мы бились мечами жестоко: И море и суша покорствуют нам! А дева русская Гаральда презирает.