Чудесный шар
Шрифт:
– Ответствуй! – приказал поп.
– Я тебе отчетом не обязан! – обозлился майор. – Вольно тебе слушать бабьи сплетни.
– А Ракитин работает в цейхгаузе – это сплетня? – ядовито спросил поп. – Что он там, мешки под муку шьет?
– Послушай, отец Иван, поди прочь! Я тебе все равно отвечать не намерен.
– Скажи ты мне, Трофим Агеич, – неожиданно переменил разговор поп, – что, Ракитин не из ефиопских [74] ли стран в Российскую империю приехал?
74
Ефиопия (Эфиопия) – Абиссиния. Здесь: мифическая страна, где
– Не знаю, – отвечал Рукавицын, удивленный вопросом. – Рассказывал он много про неметчину, про Францию, про Недырланды… А про такую, что ты говоришь, ни разу не слыхал. Да мне-то до всего этого какое дело! – раздраженно закончил майор.
– А вот какое, – тоном проповеди заговорил поп. – «И вы, ефиопляне, будете избиты мечом моим», говорит Господь. Близок час пришествия антихристова, пред ним же появятся лжепророки и будут совершать мнимые чудеса. Не потворствовать надо Ракитину, а обличать сего предтечу антихристова в его дерзких замыслах.
– Да какой же он предтеча антихристов? – спросил пораженный майор. – Он такой же православный, как мы с тобой. Не ты ли сам после молебна говорил…
– Благочестие его мнимое, от диавола ниспосланное. Ей, Трофиме! – Поп осенил майора крестом, снятым с груди. – Опомнись! Я все знаю! Подняться на небо не дано сущим на земли! (Майор вздрогнул и отвернулся.) Богопротивное и неслыханное дело замыслили вы… Или ты хочешь, чтобы земля разверзлась под тобой? (Рукавицын со страхом посмотрел под ноги.) Молю тебя: закуй ефиопа Ракитина в железы, чтобы он не видел лица человеческого и не соблазнял людей ложными чудесами! Брось бесовскую затею, Трофиме, тебе говорю, брось!
Майор опомнился от смущения и с невозмутимым видом принялся раскуривать трубку.
– Ну, ты, отче, неподобное говоришь, – возразил он. – Начатое дело оставить никак невозможно. А ты в нем ничего не понимаешь, и разговаривать с тобой больше не о чем.
Рукавицын пошел домой. Отец Иван мрачно посмотрел ему вслед.
– Ну, погоди же, антихристов прислужник, попомнишь меня!
Глава одиннадцатая
Донос
Отец Иван сидел за столом с гусиным пером в руке. Рядом лежала старинная Библия в кожаном переплете.
– Господи, благослови начатие дела!
Поп перекрестился и вывел заголовок:
«В Санкт-Питербурхскую Тайную ЕЯ ПРЕСВЕТЛЕЙШЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА канцелярию
Смиренного иерея Иоанна
Крестовоздвиженского
Доношение
Имеющий уши слышати да слышит!»
Поп писал по-старинному, церковнославянскими литерами, с титлами и сокращениями.
«Аз, недостойный иерей Ново-Ладожской тюремной церкви, вышнему начальству о богохульных и отвратительных деяниях коменданта тюрьмы Трофима Агеева сына Рукавицына доложить осмеливаюсь.
Близок, близок час гнева Господня, и уже секира при корне древа лежит! Ибо сказано есть…»
Поп, слюнявя пальцы, долго листал Библию, пока не нашел нужное место.
«Придет Господь в огне, чтобы излить гнев свой с яростию» («Книга Исаии пророка», глава 66, стих 15).
«Сей же недостойный майор Рукавицын, нечестиво предавшись злокозненным обольщениям, вступил в сообщество с узником, Ракитиным себя именующим…»
Поп торжествующе помахал пером.
– Нет, древний зверь, исшедший из уст драконовых, ты меня не обманешь! Я тебя разгадал и уничтожу твои богомерзкие замыслы!
Отец Иван продолжал писать.
«Ефиоп Ракитин, сей предтеча антихристов, вознамерился совершить ложное чудо и подняться выше колокольни, дабы прельстить православных под власть своего господина – диавола. Но его богопротивные козни мною, смиренным служителем Господа, будут разрушены с помощью божией и Тайной ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА канцелярии, коя, надеюсь, не замедлит произвести расследование по сему делу.
К сему руку приложил
Иулия 13 дня в лето Господне от сотворения мира 7265-ое [75] ».
Поп с удовольствием перечитал написанное.
Потом он вложил донос в конверт, припечатал сургучной печатью и спрятал в шкапчик. Выглянув за дверь, он послал одну из дочерей за дьячком. Вскоре явился дьячок Сергей, седенький старичок в поношенном полукафтанье, с жиденькой косичкой.
– Поедешь в Питер за церковным вином, – сказал поп. – Сейчас напишу коменданту, чтобы выдал тебе пропуск. Но главное… Закрой дверь, подойди сюда. Читай адрес!
75
Церковники считали, что Бог сотворил мир за 5508 лет до нашей эры (5508+1757=7265).
– Батюшка, увольте! Отродясь не бывал в таком месте…
– Молчи! Отвезешь и передашь. Да если что перепутаешь или кому слово скажешь – от церкви отлучу. Анафеме предам! Иди. Ныне отпущаеши раба твоего, владыко… – затянул поп.
Дьячок Сергей доставил донос по назначению. Он попал в руки к чиновнику Родионову, одиноко дежурившему в канцелярии. Прочитав адрес, регистратор посмотрел конверт на свет – через плотную бумагу не видно было ни одной буквы.
– Надо поглядеть, о каких делах нам пишут, – сказал он, достал из стола бритву, с большим искусством срезал с пакета сургучную печать, вытащил донос и углубился в чтение.
– Бред какой-то! – со смехом вскричал он. – «Придет Господь в огне… Ефиоп Ракитин… Предтеча антихристов… Колокольня!» Кому-то пришло же такое в голову!
Иван Фомич Родионов старался извлечь выгоду из всего, что попадало в руки. Доходы его далеко превышали скудное жалованье, но он пропивал их в кабаке обрусевшей француженки Лупинши и потому всегда нуждался.
– Донос – сплошной сумбур, но нашему Потапу все на лапу! Кого бы тут запутать? Коменданта? Далеко, не сорвешь… Отставить коменданта. Попа якобы за запоздалое донесение? И поп далеко… Отставить попа! Теперь Ракитин… Ну, уж тут… С голого, как со святого… Никудышное дело! Неужто так-таки и передать секретарю? – Родионов покачал головой. – Врешь, Иван! Думай, пропойца, думай! Эге-ге! – вдруг радостно заорал он. – Экий я осел! А Ксенофошку-то, писаря из Сыскного, забыл! Ведь это он осенью все про Ракитина допытывался. И помню, про своего крестного отца говорил, коллежского советника Маркова. А этот Марков хоть и не из больших тузов, а все же человек денежный… – Иван Фомич значительно поднял клочковатые брови. – Так вот, мы этого Маркова и поощиплем немножечко, ха-ха-ха! И для начала мы сей документик предложим Ксенофошке на обозрение. И перепадет тебе, Иван, от этого дела и на выпивку и на закуску! – Родионов завернул срезанную печать в бумажку и спрятал, а донос положил в карман. – Дежурство кончу и трахну к Лупинше. А уж Первушин там наверняка будет.