Чудные
Шрифт:
В потенциальном Моцарте вспыхнул гнев – мало того этот самодовольный болван в профессорском звании отвлек его от мечтаний, так ещё и двойкой грозится.
– Это ещё почему? – тихо и зло спросил Женька.
– Ну как же, – Петрачелла потихоньку успокаивался, возвращался к своей саркастичной манере разговора и начинал играть на публику, – у нас тут диктант, знаете ли, пишут, – он провел рукой по аудитории. – А будущий гениальный композитор Вавилов изволит заниматься наскальной живописью. А между тем, Светлана Викторовна уже сыграла диктант три раза и персонально для вас его повторять не будет.
Петраков
– Все сдаём тетради, кроме Вавилова.
– Может быть, я всё-таки тоже поучаствую? – так же громко ответил Евгений.
– Юноша, я не силен в живописи и вряд ли смогу оценить качество вашего рисунка и конвертировать его в оценку за ненаписанный диктант, – исходил желчью Петраков.
– Ну почему же ненаписанный? Вот мой диктант, – Вавилов развернул тетрадь в нужном месте. – И если вы его не примете, я пойду жаловаться к ректору…
Петрачелла брезгливо взял в руки тетрадку и… сделал то, что никогда бы не сделал его коллега Мирзоян. Тот доверял своему слуху и глазам и редко ошибался. Этот же пошёл к роялю, возле которого скучала Светлана Викторовна, и стал сверять запись Вавилова с нотами. Возмущение, недоверие, удивление, непонимание и ненависть поочередно проявлялись на его и без того красном лице.
– Это… это то есть как? Так не бывает! – в диктанте не было ни одной ошибки. Ну то есть вообще ни одной! У своих студентов такие диктанты он встречал раз в год. И то не каждый. А у чёртова алкоголика Мирзояна таких будет полгруппы. Ну как тут не злиться?
– А где черновик? – почти в истерике вскричал Петраков.
– Эээ… какой… то есть pourqoui? Per che cosa? Warum?62
– Зачем?! Вы, Вавилов, спрашиваете, зачем? Так положено. Диктант надо писать с черновиком.
– Кто так положил и зачем? – настаивал Женька.
– Так надо, – у Петрачеллы заканчивались аргументы. Ну, то есть их и не было, но уронить свой преподавательский статус было нельзя, и раз он наехал на нахального студента, надо было пропеть партию до конца. Петраков не был интеллектуалом, но и дураком тоже и понимал, что сейчас выглядит не авантажно. Он за небольшой отрезок времени успел обругать студента, признать его гениальность, а теперь приставал с глупыми вопросами.
– Кому надо, Юрий Алексаныч? – Вавилов уже просто глумился. – Давайте спросим у ректора, надо ли писать черновик и можно ли снижать оценку за то, что его нет?
– Ridi pagliaccio, 63 – громко пропел мощный баритон и был грубо прерван.
– Заткнитесь, Кенаренко…
– … Ну вот и в итоге, Борьке замечание и выволочка у декана ни за что, а я со своей законной пятёркой, – Вавилов гордо рассказывал Юле о сегодняшнем происшествии на сольфеджио.
63
Слова из арии «Vesti la giubba» из оперы «Паяцы» Р. Леонкавалло
– Выходит, ты пострадал
Девушка уселась на колени к Вавилову и недвусмысленно потерлась об него грудью. Женька с трудом сглотнул и попробовал отодвинуться.
– Не, Юль, ты мне ничего не должна. Я сам дурак. Я же знал, где нахожусь.
– Ну тогда ты мне должен… – уверенно заявила Юля.
– Я? – удивился Женька. – Когда успел?
– Ну пару месяцев точно. Между прочим, у меня сегодня день рождения и я жду свой подарок. Настоящий подарок, а не всякую чепуху…
– Юлёк, ну я всё ещё бедный студент, и Пугачёва пока не поёт мои песни, так что денег на машину или яхту у меня нема, – пытался отшутиться Женька.
Евгений и Юля сидели в квартире Юлиных родителей. Маму-доцента и папу-профессора услали в Новосибирск на какую-то конференцию. В её даты попал и день рождения младшей дочери, и мать уже было собиралась пойти к начальству и просить послать вместо них кого-нибудь другого. Но отец рискнул вовремя её одернуть, намекнув, что Юле уже почти на десять лет больше шести, и, скорее всего, она захочет отметить день рождения с друзьями, а не с мамой и папой. Таки имеет право. Мать, что странно, согласилась. Посему квартира находилась в полном распоряжении Юли. Ну, а Женька не мог не зайти с поздравлениями. Зашел и застрял.
– Ну ты действительно дурак! – Возмутилась Юля. – Мне не нужны ни машина, ни яхта, на даже дом в Ницце. Мне ты нужен. Я люблю тебя. И ты меня любишь. Я это знаю, я чувствую. – Юлька поёрзала и плотнее прижалась к нему.
Он опять насколько было возможно попытался отодвинуться. Получилось плохо.
– Юляш, я сейчас в таком возрасте, что люблю всех подряд, – желание в Евгении боролось с опасением, и он нёс глупости.
Юльку никакие опасения не сдерживали, и она поцеловала его, потом сильнее и глубже, потом совсем глубоко, и он потёк – последний бастион сопротивления был разрушен…
Всё не так.
Актриса
– Здравствуйте, вы Анна? Я Лиза. – Девушка распахнула дверь, в которую вот уже несколько минут кто-то стучал. Это было неожиданно, и Лиза не сразу сообразила, что стук раздаётся именно с лестницы. – Можно было в звонок позвонить. Заходите, пожалуйста, – махнула она рукой в сторону комнат.
Одри сделала вид, что не услышала последнюю фразу. Да, действительно. Не догадалась, хотя технология, мягко говоря, не новая. Стасова разглядывала гостью и не могла понять, на кого она похожа. Одри же решительно пошла в комнату.
«Вот же блин, могла бы и ботинки снять. Только полы вымыла», – подумала Лиза. Она готова была поклясться здоровьем, что вслух ничего не сказала, но странная гостья в ту же секунду развернулась и со словами «ой, что это я в обуви в комнату пошла» разулась.
– Как чувствует себя Фёкла? Что с ней? Вчера мне показалось, что у неё похмелье… – Одри-Анна как будто смутилась.
Жена банкира Стасова цветом лица стала похожа на коробку легендарных духов советской эпохи 64 .
64
Имеются в виду духи «Красная Москва», выпущены в 1925 году