Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...
Шрифт:
Я знал, что долго не смогу уснуть. И все же обрадовался, не застав дома ни Аспы, ни Силиня.
— Она согласилась, наконец, ознакомиться с его коллекцией записей?
— Она уехала к родителям. Я была бы не я, если бы не уговорила ее поступать в университет. Станет адвокатом.
Одно другому не мешает. А потом, у меня такое ощущение, что Силинь вовсе не так удовлетворен жизнью и самим собой, как стремится показать. Настоящий мужчина никогда не послал бы свою избранницу на такую опасность. — Моя жена всегда отличалась категоричностью в суждениях. — Ты в свое время даже не позволял мне купаться в Гауе… Нет–нет, Аспа заслуживает мужа и посерьезнее.
— А если она тоже влюбилась? — Я не хотел примириться с тем, что рвется и эта сюжетная ниточка.
— Тогда мои советы ей в одно ухо вошли, в другое вышли, — столь же безапелляционно заявила Милда, — и она сейчас пребывает в объятиях твоего лейтенанта. Ничего, рано или поздно ты все узнаешь.
Словно в подтверждение ее слов забренчал телефон. Но это был не Силинь.
— Надеюсь, мне удалось тебя разбудить, — сказал Козлов. — Если Ты все еще ищешь концовку для своего сочинения, могу помочь. Но только это не традиционный счастливый конец.
— Мне нужен хороший конец, а вовсе не счастливый.
— Два часа назад полковник Дрейманис помещен в больницу. На его место пока назначили меня.
Гудки в трубке неопровержимо свидетельствовали о том, что разговору пришел
КОНЕЦ.
Андрис Колбергс. Ночью в дождь…
– Только этого мне не хватало, – вслух сказал человек, осторожно ехавший на «Жигулях» бежевого цвета по разбитой, в рытвинах, лесной дороге. Было очень темно, лил дождь и ему захотелось услышать чей–нибудь – хотя бы свой – голос. Он чувствовал себя так, будто остался один–одинешенек на всем белом свете. Радио в машине не было, раньше он не обращал внимания на этот недостаток, а теперь думал: хорошо было бы все–таки иметь радио.
– Только этого мне не хватало, – снова повторил мужчина и снизил скорость: на ухабах угрожающе стучали амортизаторы. Дождь хлестал так, что «дворники» едва успевали смахивать воду с лобового стекла.
Где–то здесь должна быть развилка, подумал он, – еще одна такая же скверная дорога. Ему показалось, что из–за плохой видимости и низкорослого соснового лесочка, росшего вдоль обочин, он не заметил ее и проскочил мимо.
«Хотел сэкономить километров пять, а бензину сжег на десять. Не говоря уж о том, что потерял столько времени! Поехал бы по кольцевой – давно был бы на месте, так нет же, решил по прямой. Плавай теперь тут как болван!» – ругал он себя.
Заметив, наконец, поворот, он свернул на ухабистую и раскисшую дорогу, какой становится проселок, когда льет как из ведра.
Тем не менее настроение у него, было довольно бодрое: дела, накопившиеся за прошедшую неделю, удалось уладить быстро. В районе, откуда он возвращался, он застал нужное начальство, получил необходимые подписи. Даже в минуты самых радужных надежд он не мечтал, что управится со своими делами за один день и сможет вернуться в Ригу. Да еще и время останется. Поэтому ему и пришла в голову мысль заехать к себе на дачу и прихватить старую чертежную доску, к которой он привык и за которой чувствовал себя гораздо удобнее, чем за новой.
Дождь припустил, и непроглядная тьма, которую протыкали лучи фар, на поворотах ломавшиеся о стволы деревьев, еще больше сгустилась.
Чтобы скоротать время, мужчина решил думать о чем–нибудь особенно приятном. Месяца два назад он возобновил занятия спортом и одним махом сбросил несколько лишних килограммов, хотя до нормы было еще далеко. Приятель предупредил, что эти килограммы он быстро наверстает, как только бросит баскетбол. Правда, тренировки никак нельзя было назвать настоящими – просто два раза в неделю они снимали спортзал, где «старики» собирались, чтобы размять кости и попотеть, однако, не желая называться «группой здоровья», с ходу взяли на себя слишком большую нагрузку – после первых тренировок болели и трещали кости. Но прежняя ловкость возвращалась, и дыхание сбивалось уже только к концу полутайма.
Лес кончился неожиданно, но из–за дождя свет фар не бил далеко даже по ровному полю, по краям которого маячили редкие огоньки.
Впереди темнел поселок и дачи, где в такое время никто не жил, хорошо, если по воскресеньям наезжали редкие дачники – прибить доску, подкрасить что–нибудь или просто покопаться в саду.
Ехать оставалось с километр.
А дождь все барабанил.
«Жигули» приближались к главной дороге, лучи фар уже пересекали ее, и тут водитель заметил приближавшуюся слева машину, а справа – ватагу шумных парней. Должно быть, они только что вышли из кафе: их громкие голоса перекрывали шум мотора и дождя.
Когда они попали в полосу света, мужчина заметил их разноцветные, но одинаково промокшие нейлоновые куртки и совсем еще детские лица. Их было шестеро или семеро, и он подумал: ничего, армия вас вышколит.
Автомобиль слева – это была «Волга» – почти уже приблизился к перекрестку, водитель «Жигулей» решил не рисковать, пропустить его на перекрестке и только потом выезжать на главную дорогу. Он боялся, что в такой темноте подведет глазомер.
Он смотрел на уходящих парней – теперь ватагу освещали фары «Волги».
Акселераты храбро шлепали по середине дороги, но, должно быть, решили все же уступить машине. Ватага разомкнулась на две части, отойдя к обочинам и оставив для проезда достаточно места, даже более чем достаточно – грузовик мог бы проехать.
И тут произошло непредвиденное. Видимо, одному взбрело вдруг в голову, что его место – среди ребят по другую сторону дороги. В этот момент «Волга» находилась от парня всего в нескольких шагах, но он был уверен в своей ловкости и рванулся вперед.
Прыгнув, он поскользнулся, но не упал, а лишь споткнулся. Этого было достаточно – «Волга» зацепила его правым крылом или бампером и отбросила в сторону, словно сноп соломы. От резкого торможения ее занесло на перекресток.
Все случилось внезапно, водитель «Жигулей» успел лишь подумать: шофер не виноват, он ничего уже не мог изменить, хорошо, что я все видел и смогу это подтвердить, если потребуется.
На шоссе и вокруг наступила тишина, слышался лишь шум дождя.
Водитель «Жигулей» до предела напряг зрение и все же сумел разглядеть что–то черное, бесформенное, распластавшееся почти на самой середине дороги и несколько фигур вокруг.