Чудо-юдо
Шрифт:
– Почти.
Наталья Сергеевна взяла сумочки, и они пошли к выходу. На стоянке было штук двадцать такси и ни единого человека.
Молодой человек спросил:
– Вы не возражаете, если я поеду с вами? Вам ведь в город?
– Да, разумеется, пожалуйста.
– Я быстро. Только вещи возьму.
Натуся села назад, окружив себя сумочками, молодой человек вперед. Проехали минут двадцать - тридцать, машина остановилась у светофора и ехать дальше не захотела. Шофер нажимал
– Все, - сказал водитель такси, - приехали.
– То есть, как это - приехали?
– с ужасом спросила Наталья Сергеевна.
– Сломалась, собака.
– И что же будем делать?
– спокойно спросил молодой человек.
– Думать, - отвечает шофер.
– Всю ночь?
– спросила Натуся.
– Нет. Минут...несколько.
"Может выйти и поймать другое такси?
– вяло спросила себя Наталья Сергеевна.
– Нет. Будь, что будет. А то вообще налегке приехать можно".
– Подумали?
– спросила Натуся.
– Да. Сидите. Ни шагу из машины. Здесь недалеко частный сектор есть. Пойду искать.
И ушел.
– Господи, почему мне так не везет? Сын не встретил. Машина сломалась.
– У Вас сын?
– А, что, не похоже?
– Да нет, это я так.
– Как Вас зовут, молодой человек?
– ... Алексей, - не сразу ответил попутчик.
– Алешенька, - Натуся очень любила уменьшительно - ласкательные имена, - у Вас не найдется сигареты?
– Найдется.
Они закурили.
– Вы давно курите?
– спросил Алексей.
"Господи, какой странный вопрос. Ему - то, какое дело", - подумала Наталья Сергеевна.
– Начала курить задолго до рождения сына, но курю очень редко. Когда...делать нечего. А вы из отпуска возвращаетесь?
– Нет, я вернулся из длительной командировки в свой родной город.
"А вдруг он из тюрьмы вышел? Все спрашивает. Смотрит так внимательно. Изучает..."
Я долгое время жил в Москве с семьей, - продолжал Алексей.
– А теперь вот вернулся.... К маме с папой.
"Я сумасшедшая, честное слово. У меня больное воображение. Это все ночь и усталость", - Натуся заулыбалась сама себе.
Алексей увидел ее улыбку в водительское зеркальце.
– У Вас... голливудская улыбка, - сказал он.
– Ага. Я знаю.
Он повернулся и так взглянул на нее, что у Натуси что-то оборвалось внутри и застучало сердце. Ей было одновременно и страшно, и хотелось, чтобы он еще раз так взглянул.
– Часто говорят?
– Что?
– А... Да, а что?
Он улыбнулся и застрял взглядом на ее лице.
"Что со мной? Чушь какая-то... Вот
– Вы меня смущаете. Не смотрите на меня так.
Он отвернулся.
– Я - художник. Портретист. Привык вглядываться в лица. У Вас выразительное лицо.
"Выразительное. Художник. Не поддамся на провокацию. Змий!" - боролась с собой Натуся.
– "Я - не Пугачева, а он, слава Богу, не Киркоров. Продолжаем ждать! А об этом самоуверенном мальчике - забыть!"
– Ваши родители знают, что Вы едете?
– Нет.
– А если они на даче или еще где - нибудь?
– Ну, тогда я напрошусь к Вам.
"Какая наглость! Что он себе позволяет? Самоуверенный болван! А вдруг он врет, что художник? Что ему нужно от меня? Смелее! Не показывай страх, Наталья!" - приказала себе Натуся.
– Неудачная шутка, - строго сказала она.
– Да. Согласен. Просто Вы похожи на...
– и замолчал.
Натусе стало интересно, на кого она похожа.
– На кого?
– На одну давнюю знакомую. Я ее... никак не могу забыть.
"Ах, как интересно! Не может он ее забыть!... Бог его знает, может, не врет?"...
"А вдруг он любил ее? А?
– продолжала диалог с собой Наталья Сергеевна.
– Это так романтично!.." И спросила:
– Любили ее, раз не можете забыть.
– Кого?
– Ну, прямо как в анекдоте... У вас провалы в памяти? Ну, знакомую, которая на меня похожа.
– Любил?.. Да, наверное...
Тут прибежал шофер. Стал что-то быстро, быстро говорить. Попросил выйти из машины и толкнуть ее. Они вышли, толкнули. Сели. Шофер что-то пошебуршил, и машина завелась.
Проехали немного. Шофер все говорил и говорил о машине, о сервисе. Натусе хотелось продолжить разговор с Алексеем и она спросила:
– А она знала?
– Что?
– Ну, что вы ее... любили?
– А... Вы об этом. Нет.
– Как интересно... Почему?
– А вдруг бы она сказала, что, мол, спасибо за любовь, но она мне не нужна или что-нибудь в этом роде.
Наталье Сергеевне хотелось прочитать ему нотацию, сказать, что, может, она Вас тоже любила, да стеснялась признаться. Но она помолчала. Вздохнула и сказала:
– А мне хотелось бы услышать такие слова даже от нелюбимого человека. Они были бы зернышками, потом бы проросли и стали бы нежным чувством или чем - либо еще... Только неумная женщина, молодой человек, сделает мужчине больно после таких слов.
Алексей молчал.
Когда поднимались на лифте, он смотрел на нее нежно и грустно.