Чудо-юдо
Шрифт:
Наталья Сергеевна любила Эрмитаж, и раз в месяц непременно посещала музей.
– Не откажите мне в любезности пройти со мною в Эрмитаж, - забавно пропел Алексей.
Наталья улыбнулась.
– Вот Вы и улыбнулись. Правда же?
– А почему именно я, а не сестренка или та самая, которую забыть не можете?
– Сестренка уезжает к родителям на дачу, а та самая... у нее уже другая семья. Надо, Наталья Сергеевна, не в прошлое возвращаться, а будущее строить. Тем более, что я чувствую
– Кстати. А кто Вы по профессии?
– Я - переводчик с английского.
– А... Ну, так как? Составите компанию?
– Хорошо. Я согласна показать Вам мой любимый музей.
– Завтра в 10.00, нет, в 11.00 у Эрмитажа. Или мне за Вами зай... заехать?
– Нет, встретимся у главного входа.
Наталья Сергеевна была хороша как никогда. Короткая юбка. Длинный модный пиджак. Высокий каблук - специально для него - пусть смотрит на нее снизу вверх! Прическу сделала сама.
Она готовилась к встрече с шести утра! Пришла ровно в одиннадцать. Его не было.
"Может, я его не узнаю? Хорошо. Подожду пять, нет десять минут. И тогда пойду".
Она ходила взад - вперед, то всматривалась в каждого прохожего мужчину, то смотрела на часы. Прошло пять минут. Семь... кто - то положил ей руку на плечо. Она резко повернулась. Это был он. Он не смотрел на нее снизу вверх, так как они были одного роста.
– А я за вами уже минут десять наблюдаю.
– Зачем?
– Нравится. Вы очень забавно нервничаете. Рука не болит?
– Какая?
– Левая. Вы без конца поднимали ее к глазам. Покажите - ка.
Она подала ему руку и он поцеловал ее.
– Умеете, умеете обращаться с дамами. Так уж и быть! Прощаю Вас.
– Только не прощайтесь.
И взгляд, прямо в глаза. Опять ей стало не по себе. Опять что - то дрогнуло внутри.
"Не замечать никаких взглядов!
– приказала себе Наталья Сергеевна.
Они пошли в Греческий зал, вернее в Античный. Потом поднялись посмотреть скульптуры Родена. Они смотрели на "Поцелуй" и Наталья представила, что это он ее целует. Она смутилась и улыбнулась.
– Эротично, правда?
– сказал Алексей.
– Да, красиво.
– Прекрасно. За это можно все отдать! И до того я в это верю... тихонько пропел Алексей.
"Опять! Господи, спаси и сохрани, не дай в него влюбиться! Наваждение! Он искушает. А кончится тем, что испугается и убежит. Я ведь старше его".
– Не знаю, стоит ли за поцелуй отдавать все.
– Это не поцелуй. Это - любовь... За нее - стоит.
– Ах, как романтично, поэтично, но не современно!
– Откуда такой цинизм. Наталья Сергеевна?
"Что же я делаю? Что говорю? Я же так не думаю. Срочно перевести разговор на другую тему!"
А сама сказала:
– Это Вы на словах такой поэтичный и романтичный. А встретите такую любовь в жизни и испугаетесь
– А я ее давно встретил.
Она похолодела, окаменела даже. Ей показалось, что это он о ней говорит. Но она заставила себя думать, что о ком - то другом.
– Так нельзя любить. Это болезнь.
– А как надо любить?
– Без страстей. Тихо и нежно.
– А что, любовь разве не может быть нежной и страстной в одно и тоже время?
– Не знаю.
– Вы не любили никогда?
– Не знаю.
– А что Вы знаете?
– Послушайте, почему Вы мне устраиваете допрос? Кто Вы такой?
– Простите меня, простите! Я не хотел Вас обидеть. Умоляю, простите.
Он взял ее руку и стал целовать.
– Не надо. Довольно. Я прощаю Вас.
– Послушайте, Наталья... Сергеевна, я хочу загладить свою вину. Я приглашаю Вас... в кафе. Пойдемте, посидим, поговорим, выпьем за знакомство. Пожалуйста, не отказывайтесь.
– Хорошо, хорошо. Успокойтесь. Идемте.
Они зашли в уютное современное кафе недалеко от Дворцовой площади. Заказали шампанское, мороженное и орехи. Он шутил, рассказывал анекдоты. О любви - ни слова. Только об искусстве, о театре, о балете. Она смеялась, страхи ушли.
И он сказал:
– Позвольте мне нарисовать ваш портрет. Когда Вы смеетесь, Вы просто чудо! Я и картину назвал бы - ЧУДО!
– Чудо? Чудо - юдо, а не чудо!
– Можно чудо - юдо. Но оттенок другой. Вы свет и радость. А юдо - это из области страхов и темноты.
– Хорошо! Делайте из меня ЧУДО!
Он проводил ее до квартиры, поцеловал руку и ушел. Сказал, что позвонит завтра - послезавтра.
Она ждала его звонка весь день. Она уговаривала себя, что быть изображенной на полотне - это здорово, это интересно. Но сердце ныло от нежной печали, от предчувствия. "Нет, не хочу называть этого слова. "Это" испугается и убежит, если я назову его по имени. Как древние? Они боялись называть страшную силу своим именем и придумывали ей другое название. Ну, когда он позвонит?"
Он не позвонил.
Она даже постарела к концу дня и сказала себе - "Баста! Не буду ждать! Мне все равно, позвонит он или нет".
– Матвеюшка, золотой ты мой, иди к мамочке. Иди скорее, дитя мое!
Дитя вышло из шкафа. Оно любило там спать. Дитя потянулось и рухнуло на пол, толстое и мягкое.
– Ты - моя радость!
Это мягкое чудо, кот, спасал ее. Он забирал у нее боль и возвращал тепло и покой.
Алексей позвонил в восемь утра на следующий день.
– Наталья. Алле.