Чудо. Встреча в поезде

Хайсмит Патриция

5

Через неделю после ареста Али снова появился на лекциях по Западной цивилизации. Он вошел почти через двадцать минут после начала занятий, и по аудитории прокатился шепоток, поскольку некоторые его узнали. Преподавательница, бледная прозрачная молодая женщина, посмотрела на него с раздражением. Али улыбнулся извиняющейся улыбкой и пошел в задний ряд. Он был также красив, как и прежде, разве что чуть похудел. После занятий его окружила группа любопытствующих. Он попытался поймать мой взгляд, но я сделала вид, что не замечаю этого, и быстро ушла.

Я

уже прошла половину территории городка, когда меня догнал Али.

— Я думал, ты меня подождешь, — сказал он, переходя на шаг.

— Я спешу на работу, — ответила я. Казалось, он ждет от меня чего-то еще, но я больше ничего не сказала.

— Как видишь, я больше не в тюрьме, — сказал он наконец.

— Вижу. — Неужели он ожидал от меня поздравлений по сему поводу? С моей стороны это было бы более чем странно, если иметь в виду, что первейшим моим желанием было засадить его туда.

— Ну, и как ты тут? — спросил он.

— Спасибо, хорошо.

— Мой дискет еще у тебя? — спросил он вполголоса.

— Твой дискет?

— Да, диск для компьютера, который ты взяла.

— А, да, ты хочешь взять?

— Если не возражаешь.

— Он у меня дома. Я принесу на занятия на следующей неделе, о’кей?

— Э… мне бы хотелось пораньше. Ты будешь вечером дома? Можно я забегу за ним?

Значит, этот диск для него очень важен, подумала я. Может, мне не следует его возвращать. Должно быть, Али задумал что-то недоброе. Только вышел из тюрьмы, и ему уже не терпится снова начать свои делишки. А что если мне «нечаянно» испортить диск? На вид он довольно крепкий. Что можно с ним сделать? Вылить на него кетчуп? Подогреть в микроволновой печке? Поместить его в магнитное поле?

От Али не ускользнуло мое колебание, но он неправильно его понял.

— Обещаю вести себя как следует, — сморозил он.

— Само собой, — быстро сказала я. — Можешь прийти около девяти. Я буду дома.

До полудня я работала. Я была ассистентом по научным исследованиям на факультете психологии, хотя моя работа имела мало общего и с психологией, и с научными исследованиями. В основном я ухаживала за птицами. В факультетской лаборатории психологии животных имелась большая колония африканских голубей-витютеней, и я за них отвечала. Витютени были хорошенькими птицами кремовых тонов с темно-серыми кольцами на шее. Они были меньше, чем обычные голуби, и кроткого нрава. Мои обязанности заключались в том, чтобы кормить их зерновой смесью, споласкивать и наполнять водой их баночки и проверять, чтобы в этих баночках не заводилась плесень. Насчет плесени я была особенно внимательна, поскольку от нее у птиц болят желудки.

Накормив птиц, я подметала пол. Пол, сколько бы его ни подметали, был всегда в перьях, пыли и птичьем корме. Во время уборки мне полагалось надевать хирургическую маску, чтобы не вдыхать пыль, но если вокруг никого не было, я ею пренебрегала. Я могла бы найти более оплачиваемую и полезную для себя работу, однако и не пыталась искать, поскольку привязалась к своим голубям.

Я подметала пол и думала об Али. Он был явно озабочен тем, чтобы заполучить свой диск, и это не давало мне покоя. Почему так важен для него этот диск? Что за цифры на нем? Почему Али выпустили из тюрьмы? Что будет, когда он придет ко мне? Ничего не будет, твердо говорила я сама себе. Он ведь пообещал. И в то же время я могла предложить ему встретиться в библиотеке.

Или в столовой. Или в вестибюле моего общежития. Для того, чтобы встретиться, были десятки других великолепных мест. Правда, я не хотела, чтобы меня с ним увидели. Я надеялась, что у него не возникнет лишних мыслей по поводу визита ко мне. Я дам ему диск и тут же отправлю восвояси.

Я подметала пол и слушала нежное воркование витютеней. Голубочки — хорошие птицы. Иногда я ассистировала во время опытов, в которых изучались брачные отношения. В одном таком опыте самку помещали в клетку с двумя самцами. Самцы ухаживали за ней, и она выбирала одного из них. Самцы не дрались друг с другом, но позволяли самке сделать свой выбор. Витютени спариваются для продолжения жизни. Спарившись, они строят вместе гнездо. Они по очереди высиживают яйца и кормят птенцов.

Иногда, когда пару витютеней сажают вместе для спаривания, самка по каким-то причинам отвергает самца. Сначала он обхаживает ее, а потом прекращает свои попытки. Самец никогда не насилует самку. Мне нравились мои витютени. Они были добрыми птицами.

Али пришел вечером, чуть после девяти. Черные его волосы блестели от дождя, и на его голубой штормовке были капли влаги. Не говоря ни слова, я протянула ему диск. Он взглянул на наклейку и с явным облегчением положил диск в карман. Он улыбнулся мне ослепительной улыбкой — в тысячу ватт. Я обратила внимание, какие у него белые и ровные зубы.

— Большое тебе спасибо, — с воодушевлением сказал он.

— На здоровье, — сказала я и села за письменный стол. Этим я дала ему понять, что встреча наша окончена, но он не двинулся с места.

— По правде говоря, ты меня удивила, — сказал он. — Разве мог я рассчитывать на твою помощь. Так или иначе, я благодарен тебе.

— Забудем об этом, — сказала я безо всякого выражения.

Снова наступило молчание. Наконец он сказал:

— Хоть бы поздравила меня с освобождением.

Я пожала плечами:

— Тебя ведь выпустили под залог?

— Какой там залог! — счастливо рассмеялся он. — Все кончено. Я свободный человек.

— Правда? — сказала я, немного испугавшись. — Как это получилось?

— Судья вчера приказал освободить меня во время предварительного следствия.

— Предварительного к чему?

— Понятия не имею, но так это называется. Это означает, что у властей нет достаточных оснований, чтобы держать меня в заключении. ФБР не удалось найти на меня компромат. Все выдвинутые против меня обвинения сняты.

— Тогда зачем же они тебя арестовывали?

— Видимо, не так уж трудно заполучить ордер на арест. Они надеялись, что добудут улики, когда обыщут мою комнату, со всеми там дисками и распечатками, показывающими, что я проникал в компьютеры. Как видишь, ничего они не нашли.

— Понятно. А диск, который я взяла? Что на нем такого важного для тебя?

— Ничего важного, — беспечно сказал он. — Властям это ничего бы не дало. Признаться, я действительно слегка сдрейфил, когда они стали ломать дверь. Во всяком случае, я благодарен тебе, все-таки ты рисковала. Сказано ведь, что главное — это помыслы.

— Мне это ничего не стоило, правда, — сказала я.

Он провел рукой по волосам и вздохнул.

— Марина, — сказал он, — в тюрьме у меня было время подумать о том, что я наделал. Мне нелегко в этом признаться, но теперь я понимаю, что был неправ. Ты говорила, что хочешь услышать от меня извинение. Я извиняюсь.