Чудо. Встреча в поезде
Шрифт:
— Знаешь, Чарли, а ты пополнел, — улыбнулась мать.
Бруно тоже улыбнулся: вот это на нее похоже. Теперь она у туалетного столика надевала на себя купальную шапочку.
— Аппетит хороший, — сказал Бруно. Однако аппетита не было и болел желудок. Но полноты прибывало.
Джерард постучался, как раз когда мать закрылась в ванной.
— Она там надолго, — сообщил Бруно.
— Скажи ей, что я жду в холле, ладно?
Бруно постучал в дверь ванной и сказал, потом спустился к себе. По тому, как записная книжка лежала на постели, он понял, что Джерард ее обнаружил и просмотрел. Бруно неторопливо приготовил
— …не то, чтобы он радовался, но и не то, чтобы переживал, а?
— Он мальчик с характером, ты знаешь. Я ничего такого вроде не замечала, — сказала мать.
— Иногда душевные состояния во что-то выливаются. Ты не согласна, Элси?
Мать промолчала.
— …нехорошо; мне бы хотелось, чтобы он оказал большее содействие.
— Думаешь, он что-то скрывает?
— Я не знаю, — ответил Джерард, наверняка со своей мерзкой улыбочкой, и по тону его Бруно мог догадаться — сыщик знает, что он подслушивает. — А ты?
— Думаю, что нет. Куда ты клонишь, Артур?
Она с ним несогласна. Она теперь изменит свое мнение о Джерарде, подумал Бруно. Джерард — тупица, недоумок из Айовы, больше ничего.
— Разве ты, Элси, не хочешь, чтобы я докопался до правды? — спросил Джерард, прямо как детектив в радионовелле. — Он излагает очень путано то, что делал в четверг ночью, расставшись с тобой. У него масса сомнительных знакомств. Среди них мог оказаться наемник кого-нибудь из конкурентов Сэма, шпион или кто-нибудь в этом роде. Чарльз, пожалуй, обмолвился, что завтра вы уезжаете…
— Куда ты клонишь, Артур? По-твоему, Чарльз что-нибудь знает?
— Я бы не удивился, Элси, если бы это было так. А ты, если честно?
— Будь ты проклят! — пробормотал Бруно. — Такое говорить матери!
— Если он что-то мне скажет, я, конечно, тебе передам.
Бруно двинулся к лестнице. Потворство матери его просто поразило. А если она заподозрит что-то? Убийство она не способна себе даже представить. Разве в Санта-Фе она могла осознать, что происходит? А вдруг она вспомнит о Гае — как он, Бруно, говорил о нем в Лос-Анджелесе? Если Джерард доберется до Гая в ближайшие две недели, еще не заживут царапины, нажитые в том проклятом лесу, останется какой-нибудь подозрительный синяк или порез. Бруно расслышал мягкие шаги Херберта внизу, в холле, увидел, как он несет на подносе дневной коктейль для матери, и поспешно поднялся к себе. Сердце билось так, словно он вступил в битву, в необычную битву, где противник теснит со всех сторон. Бруно ринулся в свою комнату, отхлебнул порядочно виски, потом лег и постарался уснуть.
Проснулся он от толчка, отпрянув от руки Джерарда у себя на плече.
— Пока, — сказал Джерард, оскалив зубы в коричневых пятнах от табака. — Я ухожу, хотел попрощаться.
— И что, надо будить человека ради этого? — буркнул Бруно.
Джерард хихикнул и лениво поплелся из комнаты, не дожидаясь, пока Бруно обдумает, как сгладить невыгодное впечатление. Он откинулся на подушку, думая снова заснуть, но стоило закрыть глаза, как явилась приземистая фигура Джерарда, облаченная в светло-коричневый костюм, — сыщик крался по холлу, призраком проскальзывал в закрытые двери, шарил в ящиках, читал письма, делал заметки — и вновь показывал на него пальцем,
27
— Что еще можно предположить? Он обвиняет меня! — заорал Бруно, перегнувшись через стол.
— Милый, это не так. Он просто делает свое дело.
Бруно пригладил волосы:
— Потанцуем, мам?
— Ты же не в состоянии танцевать.
Он правда был не в состоянии и знал это.
— Тогда я хочу еще выпить.
— Милый, сейчас принесут еду.
Терпение, с которым мать воспринимала все происходящее, лиловые круги у нее под глазами так растравляли ему сердце, что он, стараясь не глядеть прямо перед собой, завертел головой, высматривая официанта. Этим вечером ресторан был полон, и официанты сливались с толпой посетителей. Взгляд Бруно задержался на столике напротив, через танцплощадку, где сидел человек, похожий на Джерарда. Спутника его Бруно разглядеть не мог, но тот, кого он видел, походил на Джерарда как две капли воды — лысина, светло-русые пряди, только пиджак черный. Образ дробился, расплывался, и, чтобы удержать его, Бруно прищурил один глаз.
— Чарли, сядь. Официант идет.
Да это же и есть Джерард — вот он смеется: видно, тот, второй, ему сказал, что Бруно их рассматривает. Одну лишь замершую в бешенстве секунду он колебался, сообщить ли матери. Затем сел на место и сказал неистовым шепотом:
— Там — Джерард!
— Там? Где?
— Слева от площадки. Под голубым фонарем.
— Не вижу, — мать вытянула шею. — Милый, тебе кажется.
— Мне не кажется! — заорал Бруно, швыряя салфетку в ростбиф anjus[16].
— Я поняла, кого ты имеешь в виду, но это не Джерард, — спокойно возразила мать.
— Тебе его не видно так хорошо, как мне! Это он, и я не собираюсь есть в одной комнате с подобным типом!
— Чарльз, — вздохнула мать, — хочешь еще выпить? Закажи. Вот официант.
— Я и пить рядом с ним не собираюсь! Хочешь, проверю, он или не он?
— Но какая разница? Он нам не мешает. Возможно, он охраняет нас.
— Значит, признаешь, что это он! Он за нами шпионит и надел даже черный костюм, чтобы всюду нам мозолить глаза!
— Нет, знаешь, это не Артур, — сказала она ровным голосом, выжимая лимон на кусок отварной рыбы. — У тебя галлюцинации.
Бруно воззрился на нее, открыв рот.
— Как ты можешь мне такое говорить, мама? — голос сорвался.
— Солнышко, на нас все смотрят.
— Мне плевать!
— Милый, послушай меня. Ты придаешь всему этому слишком большое значение. — Он хотел что-то сказать, но она перебила. — Да-да, ибо тебе так хочется. Тебе хочется сильных ощущений. Я это и раньше замечала.
Бруно попросту утратил дар речи. Мать становилась ему врагом. Она глядела на него так, как раньше на Капитана.
— Ты, наверное, — продолжала она, — в сердцах сболтнул что-нибудь Джерарду, и он полагает поэтому, что ты ведешь себя довольно странно. Ну, что ж, это правда.
— И по этой причине он ни днем, ни ночью глаз с меня не спускает?
— Милый, я считаю, что это не Джерард, — твердо сказала она.
Бруно с трудом встал на ноги и, качаясь, направился к столику, за которым сидел Джерард.