Чудовищ не бывает
Шрифт:
Алиса не сразу поняла, что имела в виду Эрика. — Я…
«Простудилась», — хотела было сказать она, но по глазам подруги поняла, что той и так обо всем известно.
— Соня мне рассказала, — добавила Эрика. — Ты не отвечаешь, поэтому я позвонила ей. Почему ты молчала?
— Потому что все прошло.
Эрика поджала губы и посмотрела на дверь в зал. Точно?
— Эрика, уймись. Что это с тобой?
— Ты какая-то другая стала.
— Потому что я так обошлась с Хенриком?
— Не только.
Алиса вспомнила, как Эрика посмотрела на нее
— Ты видела, что со мной случилось? — спросила она.
— В смысле?
— Кто-то толкнул меня. Ты не видела, кто это? Эрика покачала головой.
— Я ничего не видела. И правда, интересно, кто это?
Алиса молча смотрела на нее. Эрика теребила ремень от сумки.
— Как там у вас дела?
— Нормально.
— Честно? Алиса, этот дом…
— А что с ним?
— Сама знаешь.
Алиса глядела на Эрику, и неприязнь царапала ее изнутри.
— Что тебе вообще надо? — спросила она.
— Мне — надо?
— Ты за моей спиной звонишь маме — так что надо-то тебе?
Эрика отступила назад, а Алиса посмотрела на фонтанчик с водой. Капельки вылетали из узкой трубочки и разбегались по блестящей металлической поверхности.
— Ладно, мне пора на автобус, — сказала Алиса.
— Ага. Увидимся.
Эрика опустила сумку на пол, открыла воду, наклонилась и принялась пить.
Алиса неподвижно стояла и смотрела на затылок подруги, на ее шею, на тонкую кожу. Сейчас Эрика была по-зимнему бледной, а летом вечно обгорала на солнце и постоянно злилась сама на себя. Каждое лето — одно и то же, год за годом, с того самого времени, как они познакомились.
«Ты видела, как меня ударили, — думала Алиса, — ты видела, кто это сделал».
— Кто он? Кто живет в избушке?
Соня в своей комнате упаковывала одежду в коробку. Дверь шкафа была открытой, на кровати валялись вещи и вешалки. Мать выпрямилась и кивнула в сторону леса.
— Когда мы здесь жили, там только сарайчик был, — сказала она, — рыбацкая сараюшка. А у него… у Лео… было место для лодки по другую сторону от скал. Они с Иваном иногда выходили вместе порыбачить.
— Я его узнала, — призналась Алиса.
— Ясное дело. Он был сторожем в церкви.
— А сейчас он там не работает?
— Уволился после того, что случилось.
— Почему? — удивилась Алиса.
— Не знаю, мы же переехали. И я ни с кем из местных не общалась. Когда возвращалась, ни с единой живой душой словом не перемолвилась, и со мной тоже никто не говорил.
Соня потянулась за лежащим в изножье кровати платьем.
— Они с твоим отцом дружили, — добавила она, помолчав еще немного. — Лео хорошо закладывал, это все знали, но и работать умел. И Иван с ним общался. Обсуждал то, что со мной не мог обсудить. Я в этом уверена. Случай в церкви очень его расстроил. Они не желали дать ему ни малейшего шанса. Даже слышать ничего не хотели. А потом затеяли тот благотворительный концерт. Однажды твой отец так вышел из себя, что я забеспокоилась. Сказал, что хочет поджечь всю эту лавочку, спалить дотла, и я испугалась, что он натворит что-нибудь непоправимое, поэтому попросила Лео за ним присматривать.
— Но он, судя по всему, не справился, — встряла Алиса.
Соня посмотрела на нее:
— Да нет, почему… Через несколько дней Иван вроде успокоился и пришел в себя, словно смирился с тем, что случилось. Это же не единственный выход был — контакты-то у него остались. Мог бы опять давать концерты. Мы ним это обсуждали. И он сказал, что будет только рад.
— Ты как будто на него сердишься.
— На кого?
— На Лео.
— Я на него не сержусь.
— Мне так показалось, когда мы ходили к избушке.
— Он про твоего отца навыдумывал всякого, — объяснила Соня. — Они выпивали, и Иван вроде как ему много чего наговорил.
— Что, например?
Соня покачала головой:
— Да Лео все выдумал.
— Да скажи уже, что папа наговорил-то!
— Сказал, что у него есть план.
— Он имел в виду, что собирается опять выступать?
Соня не ответила. Она надела платье на плечики и отложила в сторону. Двигалась она легко, как ни в чем не бывало. Лицо казалось бесстрастным. Алиса не сводила с матери глаз.
— Ты сказала, что папа тебя пугал, — сказала она, — и все равно оставляла меня с ним.
Соня как раз собиралась взять следующую вещь, но тут опустила руки.
— Я же работала, — ответила она.
— Могла бы брать меня с собой.
— Я тебе предлагала, но ты воспротивилась. Хотела остаться с отцом. — Она заговорила тише: — И когда я попыталась уговорить тебя… ты так упиралась и возмущалась… Я не смогла тебя переубедить.
Соня взяла уже развешенную одежду и пошла к гардеробной, откуда вскоре раздалось позвякивание плечиков о металлическую штангу. Соня расхаживала по гардеробной, а Алиса думала: «Мне было семь лет. Семь. И ты не могла меня уговорить?»
— Ты дралась, — проговорила Соня. Она вышла из гардеробной и теперь наблюдала за Алисой. — Ты меня била. Впивалась ногтями в лицо. Я пыталась с тобой совладать, но в тебя словно дьявол вселялся. Я не знала, как поступить. Тот единственный раз, когда мне удалось взять тебя с собой, мы с Иваном умудрились затолкать тебя в машину. И всю дорогу до Хусё я дико боялась, что ты откроешь дверь и на полном ходу выпрыгнешь наружу. Больше я тебя с собой не брала.
Под ногтями больно — будто их пытались выдрать. Она ведет машину резко и постоянно притормаживает, так что я подскакиваю на сиденье. У нее на щеках алеют отметины. Я ее ненавижу. «Я запру пианино, — угрожает она, — если не поедешь со мной, я запру пианино». Я раздумываю над тем, как он себя ведет. На кухне я припрятала нож — она его забыла, а я припрятала. Она не понимает, что в нем появилось нечто незнакомое. Нечто, не похожее на него. Вроде со стороны он, но внутри его уже нет. Осталась пустота.