Чудовищ не бывает
Шрифт:
— Всегда пожалуйста, — подхватил настоятель.
Директриса вопросительно посмотрела на своего мужа. Эссе снова поежился, но ничего не сказал и за другими не последовал.
Каролина повернулась к Алисе:
— Юнатан говорит, ты к экзаменам готовишься.
— Ага.
— А чем потом думаешь заниматься? — спросила директриса.
— Подам документы в Академию Або.
— И что хочешь изучать?
— Физику.
Юнатан удивленно вытаращил глаза.
— Тогда тебе нужны хорошие оценки, — сказала директриса.
— Да. А ведь ты тоже уезжал куда-то поступать, верно,
Юнатан кивнул.
— А куда ты поступал?
— Он поступил в медицинский, — ответила Каролина, — но до учебы дело не дошло.
Они немного помолчали, будто не зная, что еще сказать.
— Эссе хотел стать врачом, — проговорила наконец директриса, — но оценки были не очень.
— Ну и ладно, — сказал Эссе, — не особо-то меня и тянуло с людьми работать. С животными куда лучше. Они вообще намного приятнее людей.
Тарелки убрали, четверо мужчин вернулись с перекура. От их одежды сладковато пахло табаком и немножко морем. Пальцы у Хеннинга Педерсена слегка покраснели. Налив всем десертного вина, Анни скрылась на кухне, а Эссе наклонился вперед.
— Они вернулись, — тихо сказал он, — семья Ивана.
Над столом повисла гробовая тишина. Все повернулись к Эссе.
— Да, я ее тут недавно видел в магазине… Соню. Но она сменила фамилию.
— Она что, опять замуж вышла?
— Это вряд ли. Приехали они вдвоем, с дочкой.
Алиса медленно подняла голову. Юнатан смотрел прямо на нее. Интересно, что с ней стало. Его лицо было непроницаемым, как стена, как маска. Наконец он отвернулся.
— А мне ты об этом не рассказывал, — тихо упрекнула директриса своего мужа, — не говорил, что встретил ее.
— Я тоже ее видел, — сказал Ингвар, — она заходила в церковь.
— Рассказывала что-нибудь?
Настоятель склонил голову:
— Если честно, я стараюсь держаться подальше. У меня нет ни малейшего желания во все это ввязываться. Ты же прекрасно знаешь, как она переживала. Защищала его даже после того, что произошло в церкви. Наверное, не понимала, насколько все скверно.
— По-моему, она во всем винила себя, — сказала Марианна. — Она же работала до упаду. Оставляла их вдвоем — его и девочку.
— Мы не могли поступить иначе, — проговорил Стиг, — он вел себя безобразно. Как сумасшедший. Кто-то мог пострадать, погибнуть. Я помню, что там, на скамье, сидел ребенок…
— Но все зашло чересчур далеко. И так закончилось…
— Соня себя не винила. Она винила нас. Говорила, что в тот день он ни за что не вышел бы из дома, не устрой мы благотворительный концерт в гостинице, — сказала Эви.
Настоятель повернулся к Каролине.
— Хорошо, что мы тогда его устроили, — выпалил он. — И завершение получилось удачное.
Каролина бесстрастно посмотрела на него и спросила:
— А что нам еще оставалось делать? Позволить ему играть?
Что-то в ее голосе напоминало голос Анни, когда та передразнивала ее на кухне. Издевка. Холодная насмешка. Каролина вдруг повернулась к Алисе:
— Прости за этот разговор. Много лет назад здесь кое-что случилось. Мы тут болтаем, а ты не понимаешь, о чем речь.
Алиса заставила
Но он промолчал.
На кухне что-то звякнуло. Анни выкатила тележку, на которой стояли вазочки с панакотой, и поставила десерт перед всеми, кроме Каролины.
Алиса смотрела на стеклянную вазочку и крошечную серебряную ложку.
— Надо нам, наверное, тему сменить. — Эви с Каролиной переглянулись.
— Я про девочку думаю. — Марианна будто не слышала. — Однажды он забыл забрать ее после репетиции, и малышка сидела в церкви, на скамейке в самом дальнем углу, и читала. Ей повезло, что привратник ее заметил — а то так и запер бы на ночь внутри. Вот бедняжка. Ее так жаль было… Но в то же время… Она постоянно молчала и была такой замкнутой. Когда мы пели, так смотрела на нас, что становилось не по себе. Она ведь все подмечала. Все слышала, стоило нам лишь капельку сфальшивить — по ней было видно. Но она ни разу ничего не сказала. Сидела и молча наблюдала. — Марианна кивнула: — Хотя нет, один раз все-таки было. Когда Иван сорвался. Тогда девочка закричала так, что стены задрожали. Помните? Просила его прекратить. И не умолкала, пока он оттуда не вышел. А сама забилась под стул и затихла.
— Да, — кивнула директриса, — выходить отказывалась, а мы никак не могли отыскать Соню. Там Лео был, он о девочке и позаботился. — Женщина помолчала. — Больше я Ивана не видела.
— Да, — согласилась Марианна, — он тогда в последний раз объявлялся. Но мы честно пытались. И ясно сказали, чего хотим. А он просто неуправляемый был. Так что мы все, что могли, сделали. Это я точно знаю. Сердцем чую, — она прижала руку к груди, — мы ничего больше поделать не могли.
— Я много думал о случившемся, — сказал Стиг Херманссон, — что-то во всем этом было противоестественное. Особенно в тот день, когда мы их искали. Я тем же утром проезжал мимо их дома, и мне почудилось, что по лесу кто-то бродит. Что-то такое светлое за деревьями. Потом я еще долго думал, что же это такое. Мне почему-то показалось, будто это девочка. Но я, скорее всего, ошибся. В доме же никого не было, а на улице уже стемнело. Однако я заметил, что одна лодка исчезла. И девочка вроде как тоже находилась в лодке — так все считали. Думали, будто лодка пристала к берегу, девочка выбралась и сбежала в лес. Поэтому я решил, будто ошибся. Наверное, тогда в лесу было какое-то животное.
— А ты-то что там забыл? — спросила Эви.
— Да какая разница?
— И все же.
— У нас были лишние яблоки. Пара ящиков.
— И ты решил их им отдать?
Он едва заметно пожал плечами, но промолчал.
— Случившееся каждого из нас выбило из колеи, — сказал настоятель, — но главное — мы все там были. И все их искали. Я столько раз об этом вспоминал. В тот день мы каждый камень перевернули.
— Это точно. — Голос Рогера вдруг зазвенел, а сам он посмотрел на Каролину: — Все, что от нас зависело, мы сделали.