Чудовище должно умереть
Шрифт:
– Это уж слишком,- простонал Найджел.- Втягивать загадочного незнакомца в дело именно тогда, когда только что... Ладно, предоставляю это вам. Это займет вас, пока я буду беседовать с генералом Шривенхемом...
Через полчаса Найджел и Джорджия усаживались на заднем сиденье нанятого автомобиля. И как раз в эту минуту горничная, задержавшаяся со своей уборкой из-за расследования, которое инспектор Блаунт учинил в гостинице с раннего утра, вошла в спальню Фила Рэттери...
Около одиннадцати их машина остановилась у дома генерала Шривенхема. Парадная дверь была распахнута, и Найджел с женой вошли в просторный холл, стены и пол которого были покрыты тигровыми шкурами и различными другими охотничьими трофеями. Даже бывалая Джорджия слегка содрогнулась, увидев вокруг грозные оскаленные клыки.
– Как ты думаешь, кто-то из слуг по утрам чистит им зубы?- пытаясь приободриться, шутливо спросила она Найджела.
–
В это мгновение горничная открыла дверь слева: оттуда донеслись нежные, звенящие звуки клавикорда, кто-то не очень умело играл Баха, Прелюдию си-мажор. Изящные, высокие ноты, казалось, тонули в беззвучном рыке всех тигров, собравшихся в холле. Прелюдия оборвалась на долгой, жалостно дрожащей ноте, и невидимый исполнитель тут же перешел к старательному исполнению фуги. Джорджия и Найджел застыли на месте, очарованные. Наконец музыка замерла: они услышали мужской голос, спрашивавший:
– Кто? Что? Так почему же вы их не пригласили? Нельзя же заставлять людей торчать в коридоре!
И в дверях появился старый джентльмен, облаченный в бриджи, широкую куртку с поясом и в твидовой шляпе. Он мягко улыбнулся им поблекшими голубыми глазами.
– Восхищаетесь моими трофеями?
– Да, а также музыкой,- сказал Найджел.- Эта прелюдия самая прелестная, не так ли?
– Рад это слышать. Я тоже так считаю, а впрочем, я отнюдь не музыкант, нет... Собственно, я только учусь играть. Купил этот инструмент несколько месяцев назад. Клавикорды. Изумительный инструмент. Музыка, под которую, наверное, танцуют феи. В духе Ариэля, понимаете. Как, вы сказали, ваше имя?
– Стрэнджвейс, Найджел Стрэнджвейс. А это моя жена.
Генерал поздоровался с ними за руку, окинув Джорджию заметно игривым взглядом. Джорджия улыбнулась ему, подавив сильное желание спросить у этого очаровательного старого джентльмена, всегда ли он надевает эту шляпу, когда играет Баха: она кажется ей самым подходящим головным убором.
– У нас имеется рекомендательное письмо от Фрэнка Кернса.
– От Кернса? Ах да. Бедный парень, его маленького сына задавили, вы знаете. Он погиб. Ужасная трагедия. Скажите, а он, случайно, не потерял рассудок?
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– На днях со мной случилась необыкновенная история. Невероятная! В Челтенхеме. Каждый четверг я езжу туда выпить чаю у Баннера. Хожу в кино, а потом пью чай: у Баннера самые лучшие шоколадные кексы в Англии, вам обязательно нужно их попробовать. Я ими просто объедаюсь. Да, так вот, я вошел в кафе и мог поклясться, что в углу сидел Керне. Парень невысокого роста, с бородой. Керне уехал из деревни пару месяцев назад, но, мне кажется, он начал отпускать бороду еще до отъезда. Сам я не люблю бороды. Знаю, их носят на флоте, но наш флот не выигрывал сражений со времен Трафальгара. Не знаю, что с ними случилось, посмотрите, что сейчас делается в Средиземном море. Да, так о чем я? Ах да, Керне! Ну, этот парень, которого я принял за Кернса,- я направился к нему, чтобы поговорить, но он шарахнулся в сторону как ошпареннный, он и другой парень, который сидел с ним вместе, здоровый такой мужчина с усами, на мой взгляд, немного грубоватый. Я хочу сказать, Керне - или парень, которого я считал Кернсом,- бросился прочь, как заяц, и потащил за собой этого парня, грубияна. Я окликнул его по имени, но он не обратил на меня никакого внимания, тогда я сказал себе, что этот парень не может быть Кернсом. А потом я подумал, может, это был Керне, только он потерял память вроде этих ребят из фильмов, где с ними происходят всякие катастрофы... Вот почему я и спросил вас, не потерял ли Керне рассудок. Он всегда был немного чудаковатым, Керне, но не могу понять, что у него общего с тем хамом у Баннера, если он в здравом уме.
– Вы не помните, какого это было числа и месяца?
– Дайте подумать... Это было неделю...- Генерал сверился с карманным дневничком.- Да, пожалуйста, двенадцатого августа.
Найджел обещал Феликсу, что во время беседы с генералом не будет затрагивать дело Рэттери, но генерал, сам того не подозревая, угодил в самую гущу событий. Пока же Найджел почувствовал желание расслабиться в этой очаровательной атмосфере, напоминающей сказочный мир Алисы в Стране чудес, где отставной воин играет на клавикордах и принимает как самое естественное явление в мире прибытие незнакомца с перевязанной головой и его хорошенькой жены. Тем временем генерал Шривенхем уже углубился в увлекательную беседу с Джорджией о жизни птиц на равнинах Северной Бирмы. Найджел откинулся на спинку стула, пытаясь втиснуть в свой экспериментальный рисунок преступления странный эпизод, приключившийся с генералом в чайной Баннера. Ход его размышлений был прерван словами генерала:
– Я вижу, ваш муж недавно участвовал в войне.
– Да,-
– Клюшкой для гольфа? Что ж, меня это не удивляет. В наше время игра в гольф стала отвратительно жестокой. Да она и не очень-то походит на игру: бить по неподвижному мячу - все равно что целиться в сидящую птицу, а это вовсе не джентльменское дело. Посмотрите на шотландцев - они придают ей большое значение - самая нецивилизованная раса в Европе: ни искусства, ни музыки, ни поэзии, исключая, конечно, Бернса, и посмотрите на их представления о еде - овечья или телячья требуха, заправленная мукой, и эдинбургская карамель. Скажите мне, что ест нация, и я скажу, что у них за душа. Поло - это дело другое. Я и сам в него играл в Индии. Поло! Гольф это то же поло, только у него отняли все трудности и азарт: прозаичный вариант поло, парафраз на тему поло, типично шотландская манера, сводящая все до своего прозаического уровня,- для этого им пришлось переложить даже псалмы. Ужасно. Вандалы, варвары! Уверен, у этого типа, который угостил вас клюшкой по голове, в жилах течет шотландская кровь. Правда, у них отличная армия. Это почти все, на что они годятся.
Найджел неохотно прервал запальчивую речь генерала и объяснил причины своего визита. Он имеет отношение к расследованию убийства Рэттери и хотел бы узнать побольше об истории этой семьи. Отец погибшего служил в армии Сирил Рэттери, погиб на войне в Южной Африке. Не может ли генерал Шривенхем направить его к кому-либо, кто мог знать Сирила Рэттери?
– Рэттери?! Милостивый боже, так это он! Когда я прочитал об этом в газетах, я подумал, не имеет ли этот убитый отношения к Сирилу Рэттери. Значит, это его сын? Что ж, неудивительно. В этой семье плохая кровь. Слушайте, давайте выпьем шерри, и я расскажу вам, что мне об этом известно. Да нет, никакого беспокойства: я сам всегда в это время дня выпиваю бокал шерри и закусываю бисквитом.
Генерал поспешил выйти и вскоре вернулся с графином шерри и с тарелкой, полной бисквитов. Обеспечив всех угощением, он начал свой рассказ, с явным удовольствием предаваясь воспоминаниям.
– Видите ли, с этим Сирилом Рэттери был связан крупный скандал. Удивляюсь, что газеты не вытащили его опять наружу, должно быть, его вовремя как следует замяли. Первую стадию войны он прошел с отвагой, но, когда мы стали одолевать противника, он сломался. Эти ребята, которые всегда сохраняют такой высокомерный вид, знаете,- испуганные до смерти, собственно, как и мы все, только они не признаются в этом даже самим себе,- а потом однажды все внезапно взрывается. Я встречался с ним раза два, в самом начале, когда буры учили нас воевать: потрясающие ребята, эти буры. Имейте в виду, я всего только старый вояка, но я способен разглядеть необыкновенного человека. Сирил Рэттери был слишком порядочным человеком для армии, ему бы стать поэтом, но даже тогда он меня поразил этим... как это сейчас называют?.. своей неуравновешенностью, неврастенией. Да, он был неврастеником и при этом слишком совестливым. Керне тоже такой, но это так, к слову. Решающий момент наступил, когда Сирила направили командовать отрядом, который должен был сжечь несколько деревень. Не знаю всех подробностей, но, видимо, в первой деревне, к которой они подошли, жители не успели вовремя сбежать. Они оказали сопротивление, и двое или трое солдат Рэттери были убиты. Остальные разъярились, и, когда одолели противника, они подожгли дома, не особенно интересуясь тем, остался ли в них кто из жителей. Оказывается, в одном из жилищ была женщина, которая осталась из-за больного ребенка. Они сгорели живьем, и мать и ребенок. Конечно, на войне такие случаи происходят то и дело: мне и самому это противно, такой ужас! В наше время вы бомбите мирных жителей походя - я рад, что уже слишком стар, чтобы участвовать в такой гадости. Так вот, так или иначе, но это добило Сирила Рэттери. Он заставил свой отряд сразу вернуться, отказавшись уничтожать остальные деревни. Конечно, ему вменили неисполнение приказа. За это он был наказан: разжалован. Это означало для бедняги конец.
– Но из рассказа старой миссис Рэттери у меня создалось впечатление, что ее муж погиб в бою.
– Ничего подобного. После этого инцидента в деревне и разжалования - а он был опытным офицером - при его состоянии, которое, видимо, все ухудшалось в течение боевых действий, он просто сошел с ума. Думаю, через несколько лет скончался где-нибудь в сумасшедшем доме.
Они еще немного побеседовали. Затем Найджел и Джорджия неохотно расстались с очаровательным хозяином и сели в машину. На обратном пути, проезжая по невысоким пологим холмам Котсуолдса, Найджел хранил полное молчание. Теперь он все понимал, и ему стало мерзко и противно: он готов был попросить водителя отвезти их прямо в Лондон, подальше от этого печального и проклятого случая, но теперь уже было слишком поздно.