Чудожизнь

Господь даровал мне Святой Дух для написания этой книги

Дачное детство

Все мое дачное детство проходило в одной маленькой чудесной деревушке. Дом, в котором мы жили, стоял на открытом месте, на развилке двух дорог, и частенько прохожие, прячась от дождя, пережидали его на нашем, хоть и небольшом, но удобном крылечке. Откроешь дверь, глядь кто-то сидит и улыбаясь тебе, смущенно говорит: «Здрасьте!», я в ответ киваю головой и улыбаюсь в ответ, так и надо, так и хорошо. Дождь стихал, потоки воды ручьями бежали мимо нашей калитки журча и резвясь. Мы, с моей младшей сестрой, надев резиновые сапоги, выскакивали из дома и бегали, громко шлепая сапожками

Деньги на покупку дома для нашей семьи дал мой дед по материнской линии, это было мамино приданое. Мама вышла за моего отца, приехав к нему из Пензы. Это была настоящая просторная деревянная изба. Русская печь стояла в центре дома, а огромный крытый двор вмещал в себя все, что только можно. Дедушка Иван помогал нам приводить дом в порядок. Мой дед был очень хорошим столяром и в своем доме сделал всю мебель своими руками. Моя мама очень гордилась домом родителей.

Окна нашего дома дед украсил резными наличниками. Я помню, как долго, в полумраке нашего крытого двора, он каждый день выпиливал деревянные кубики, из которых состояли наличники. За лето вручную он сделал их на все окна. Наличники были очень красивыми, таких не было ни у кого в деревне и это было предметом нашей гордости.

Позади огромного сарая стоял хлев, в нём когда-то держали корову, теперь же родители разместили там дровяник в три поленницы, аж до самой крыши. Там всегда было очень жарко и душно.

Моя младшая сестра, которая всегда болтала без умолку и от которой постоянно звенело в ушах, однажды залезла на самый верх поленницы и спрыгнула вниз. Наверное, от удовольствия процессом, забыв закрыть рот, она высунула язык и по приземлении прикусила его, причем так сильно, что шрам остался на всю жизнь. Зато до конца лета мы жили в тишине, а она ходила молча и дулась, это было очень забавно.

Каждым летом мой отец покупал машину осиновых и березовых чурбаков, чтобы запастись дровами на зиму. Он научил нас с сестрой колоть и правильно складывать дрова, чтобы поленница не развалилась и красиво выглядела. Конечно, колол в основном он сам, но я тоже знала, что нужно поставить полено на большой чурбак, широко расставить ноги, чтобы не поранить себя, размахнуться и попав точно в середину расколоть полено пополам, потом взять половину чурбака и откалывать от него уже небольшими кусками.

Сколько помню свое детство в этом доме – это было постоянное ощущение счастья и защищенности. Помню, как я, стоя посреди крытого двора, видела солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели в бревнах, ощущала прохладу и сырость, всегда присутствующую в деревянных строениях. А как пахло сено! Этот запах пьянит, щекочет ноздри, это один из лучших запахов детства. Это был рай на земле.

Через дорогу от нашего дома находилось старое кладбище. Проходя мимо него, на речку, я испытывала небольшой страх и жуткий интерес. Я рассматривала кресты, многие из которых были старинными, чугунными, с витыми изгибами и перекладинами. На этом кладбище располагалось и наше семейное захоронение по отцовской линии, здесь покоились мой прадед и моя прабабушка. По этой тропинке мы доходили до мостинки, умывались холодной речной водой, чистили зубы и бодрыми, и немного замерзшими возвращались обратно. Было еще холодно, по ногам хлестала мокрая от росы трава, мы пытались увернуться, но все равно возвращались домой с мокрыми ногами.

По возвращении нас уже ждал стакан парного еще теплого молока. Чтобы его заполучить нужно было сначала выпить сырое яйцо. Таков был каждодневный утренний ритуал. Считалось, что так мы закаляем наш организм.

Далее нас ждал огород, каждое утро нам нужно было выполоть по одной грядке. Мы сидели на корточках над этой грядкой и вяло выпалывали все травинки. Нужно было быть очень внимательными, чтобы не пропустить ни один сорняк. Это было мучение, мимо нас проходили наши друзья с полотенцами на плече, они шли купаться, наступала жара, и мы старались поскорее управиться, чтоб тоже пойти на речку.

Самое большое наслаждение, которое я запомнила из детства – это купание в реке. Мы приезжали на каникулы в конце мая и невзирая на погоду переодевшись сразу бежали нырять в холодную воду. Никакой Юг и никакое море не могли заменить мне купание в холодной проточной воде нашей реки. Мы купались, как говорила бабушка- до посинения. Действительно губы становились синими, нас трясло от холода и только тогда нас можно было выгнать на берег. Растиравшись до красна полотенцем, мы бегали по кругу друг за дружкой по траве чтобы согреться, потом ложились на теплые от солнца одеяла и выключались. Наступала легкая дрема, но заснуть было невозможно. Слепни, которые водились в огромном количестве, не давали нам покоя. Сколько помню свои ноги, они всегда были в укусах, царапинах и ссадинах.

Река для меня была полна загадок, меня зачаровывали заросли малины и черной смородины вдоль красных песчаных берегов испещрённых норками ласточек и стрижей. К середине лета река сильно зарастала травой, и расцветали кувшинки. Из кувшинок мы делали себе удивительные украшения. Нужно было нырнуть, и сорвать стебель, как можно длиннее. Потом стебель разделялся на две части, концы связывались и получались бусы. Мы ходили по пляжу как папуасы -в трусах и обвешанные бусами из кувшинок.

Раньше река была кормилицей. Местные жители заботились, чтобы по берегам не было травы, чтобы она не зарастала, чистили берег. Ведь если есть трава, то есть корм для рыбы, и она плохо клюет на удочку. Говорили, что после войны по реке ходила Чудомашина, которая стригла траву, потом эта машина сломалась и починить ее так никто и не смог.

Мы с сестрой очень любили рыбалку и часто ходили ловить плотвичек или пескариков. Удочки делали сами из побега вербы или ивы, папа срезал толстый стебель, а мы перочинным ножом вырезали на стволе разные узоры, украшая нашу будущую удочку.

Для наживки копали червяков под нашим крыльцом или ловили шитиков. Что такое шитики, спросите Вы? О, это загадочное слово, всегда приводившее впоследствии моих собеседников в недоумение. Шитиками мой папа называл личинок речных мотыльков, соорудивших себе домики в виде небольшой палочки, внутри которой они росли, но опытный взгляд рыбака всегда их сможет увидеть. Встанешь коленками на мостинку, закатаешь рукав и начинаешь доставать со дна эти палочки. Вытащишь, разломишь пополам, вытащишь жирную личинку и опустишь в банку, специально взятую с собой на этот случай. Правда рука при этом становится холодной, красной и быстро немеет.

Одевали нас с сестрой, несмотря на разницу в возрасте и росте, одинаково- шорты, футболка, на ногах сандалии, которых хватало ровно на одно лето. Сандалии были коричневыми из грубой кожи, пыльные и постоянно в песке. Вытряхивать его было бесполезным занятием. На голове была кепка зеленого цвета с какой-то надписью и обрезанным пластмассовым козырьком. Почему-то у кепок были очень длинные и неудобные козырьки. Папа, всегда находивший самый простой и быстрый выход из любой ситуации, взял ножницы и обрезал козырек: «Вот, сказал мне папа, смотри, как здорово». Стало намного удобнее, а то, что края не были ровными, да и сам козырек превратился из овального в прямоугольный никого не волновало.