Чума болотная

Фомичёв Сергей

– Юлу ты прогнал. Испугался, что он отберёт у тебя первенство?

– Не смешно, он слабак. Но, послушай, и вас ведь не четверо, как я погляжу. Я умею считать, Креш, представь себе.

– Девчонка - всего лишь товар.

– Вот именно, Креш, ты попал в самую точку. Она всего лишь товар и я бы хотел заполучить его.

– Тебе нечего предложить мне взамен, подонок.

– Верно. И ты знаешь, как я поступаю, когда мне нечего предложить.

– Но всемером на четверых не честно!
– выкрикнул Жаба.

Туран ухмыльнулся, не удостоив,

впрочем, Жабу ответом.

– Давай так, - сказал он Крешу.
– Ты отдаёшь нам ведьму, и мы мирно расходимся.

– Я своих не бросаю, - произнёс сквозь зубы Креш.

– Достойный принцип!
– кивнул Туран.
– Но она ведь не твоя, правда? Она не из твоей ватаги. Пятый лишний, Креш, ты сам мне только что напомнил это правило.

Разумеется, ни до чего путного договориться они не могли. Все эти разговоры служили лишь для отвлечения внимания. И та и другая ватаги перестраивались, сосредотачивались, только одна готовилась к нападению, а другая к обороне.

Битва должна была неминуемо вспыхнуть, и она вспыхнула.

Подростки дрались жестоко. Они боялись боли, но не боялись причинить боль другим. Всё превратилось в кучу-малу, время пошло рывками, и в какой-то момент Креш осознал, что вытаскивает Джабраила за ворот куртки из-под сапог Турановских парней.

– Отрыв!
– крикнул Креш.

Его парни были натренированы. Это слово означало внезапный отход, когда нужно было отступить, чтобы перегруппироваться или просто сбежать.

Но тут он сам получил ногой в бок. Организовано отойти у них не вышло. А потом у одного из нападающих в руке появился нож, и он пошёл на Креша с ножом, а Креш отмахнулся рукой и только через минуту почувствовал сильную боль. Глубокий порез шёл от локтя и почти до запястья. Но пока было не до порезов, а рука работала и кровь срывалась с неё, разлетаясь каплями по кругу.

Они явно проигрывали схватку. Туран лишь усмехался и стоял в стороне, так и не запачкав рук боем. Ему хватало парней, которые дрались не столько с ватагой Креша, сколько друг с другом за место в команде.

Но тут в дело вступила Бася. Чётким ударом она разбила нос одному и тут же сломала руку другому, тем самым, уравняв силы; а потом она уложила ещё двоих, переломав им ноги, и ватага Креша вдруг оказалась в победителях.

Большинство их врагов не могли подняться и корчились на дороге или в придорожной траве. Сам Туран так и не вступил в схватку. Просто не успел.

– Ничего не помрёте, - сказала Бася, тяжело дыша.
– Через неделю кости срастутся, и будете козликами прыгать.

– Ничего себе, - произнёс Джабраил.
– Почему ты не свернула шею Хитровану когда он к тебе приставал?

Хитрован поморщился и потёр рукой шею.

– У него всё равно ничего бы не вышло.

– Креш, ты должен освободить её!
– потребовал Джабраил.
– Она же помогла нам!

– Нет. Мы могли бы отдать её Турану, и тогда помощи не потребовалось бы вовсе.

– Ты бы не смог так поступить!

– Вот именно, Жаба! Потому что она нужна нам.

***

Они поднимались в горы, и с каждыми сутками пути становилось всё холоднее. Правда днём они не замечали этого, разогреваясь от быстрой ходьбы, но как только останавливались на ночлег или привал, холод начинал пробираться под скудные одеяния.

Стасик тут же разводил костёр, принимался готовить, а остальные садились плотно, морщились от дыма, но старались не выпускать жар из круга.

– Нам обязательно менять на камень девчонку?
– спросил как-то Стасик.

– Лучше помолчи, - ответил сквозь зубы Креш.

С каждым днём он становился всё более раздражительным, мрачным и молчаливым. То, что предстояло сделать, нравилось ему не больше чем Стасику или Джабраилу.

На исходе восьмого дня восхождения они достигли снегов и наполовину замёрзшего ручья, на котором когда-то стояла горная мельница. Теперь она была полностью разрушена. Уцелел только длинный приземистый барак или сарай, в котором раньше, вероятно, хранили перемолотый камень.

Изумрудная черта, очень красивая на снегу, проходила через середину длинного строения, а внутри, прямо на этой черте, стоял круглый стол.

Со стороны Мельника барак выглядел обжитым. Там на стенах висели шкуры и головы зверей, играл огоньками камин, судя по всему сложенный позже барака. Возле камина стояли несколько массивных кресел и горка с бутылками. Часть барака было занавешено шкурами и холстом, там хозяин.

Со стороны гостей не было почти ничего. Лишь несколько плетёных стульев и куча соломы, используемая, видимо, посетителями вместо постели. Керш уже был здесь пару раз и потому, окрикнув хозяина, не дожидаясь разрешения, подвинул стулья к круглому столу.

Мельник выглядел лысым и толстым мужчиной среднего возраста. Он был одет вовсе не как горный отшельник, а носил приличный городской костюм и лакированные туфли. В руках у него был саквояж.

– Прежде чем заключать сделку, я хочу удостовериться, что она действительно рыжая, - сказал он, усаживаясь на стул по свою сторону стола.

– Каким же образом?
– поинтересовался Креш.

– Всё просто. Вытащи из неё волос, так чтобы я видел, и положи на стол.

Креш выдернул волос из головы Фёклы и положил на лист белой бумаги.

Мельник крутанул столешницу, так что та сделала пол оборота, и бумага с волосом оказалась на его стороне. Он достал из саквояжа спиртовку, какие-то пробирки, реактивы и начал работать. Волос был залит жидкостью, подогрет на пламени и проверен на ровном стекле всевозможными каплями и бумажками.

– Да, она настоящая. Рыжая, - сказал, наконец, Мельник.
– Ты хочешь получить за неё камень в виде сердца?

– Да.

– Пусть ведьма перейдёт сюда, - предложил Мельник.

– Стёклышки вперёд, дядя, - произнёс Креш.