Чумной корабль

Касслер Клайв

Что же касается главной затеи Тома и Хайди… Да какое ему дело до кучки богачей на крейсере?

Только с приходом Ковача Мартелл полностью осознал свою ошибку. Сующий повсюду свой нос и докладывающий на­чальству о каждой мелочи мордоворот был ему вовсе не на руку. Конечно, следовало сразу подумать, что кабинет могли про­слушивать, но ничего существенного до включения помех он и не успел выболтать. Небольшая оплошность, совершенно не требовавшая, чтобы Том спускал с поводка свою собачонку.

Ковач приложил палец к мясистым губам, не успел Мартелл открыть рот. Подойдя к столу, Зелимир выключил станцию помех, затем достал из внутреннего кармана черной кожаной куртки небольшой электронный прибор. Методично сканируя комнату, не сводя глаз с индикатора, он проводил прибором по книжным полкам, мебели, ковру. Наконец он выпрямился и спрятал устройство обратно.

— Так, значит, здесь не было…

Под взглядом Ковача Гил умолк и вжался в кресло.

Зелимир перевернул настольную лампу и отцепил с под­ставки маленького жучка. Марка ему не знакомая, но устрой­ство было, бесспорно, изощренным. Жучок крохотный, значит, где-то в радиусе пары километров располагалась ретрансляци­онная станция, передающая сигнал с подслушивающего устрой­ства на спутник. Искать его бесполезно.

— Передача окончена, — произнес он в микрофон, пытаясь не выдать акцент. Затем раздавил жучка толстыми ногтями. Лишь потом взглянул на Мартелла. — Теперь можете говорить.

— Он был один?

Ковач не утрудил себя ответом на столь глупый вопрос.

— Мне нужно просканировать все помещения, где они по­бывали. Распорядитесь нарисовать карту потенциально опас­ных зон.

— Конечно, конечно. Но говорю сразу: они проникли только в мой кабинет и спальни.

Ковачу приходилось себя мысленно успокаивать.

— Они ведь преодолели внешнюю стену и прошли через весь лагерь к этому зданию, а затем к спальням. Они могли бросить жучков у дорожек, в кустах, прицепить их к деревьям, даже оста­вить на верхушке стены.

— A-а. Я не так понял.

Куда тебе, гневно думал Ковач.

— На вашем компьютере было что-то касающееся нашего следующего задания?

— Нет, никак нет. Все хранится в моем сейфе. Я первым де­лом проверил его после разговора с Томом.

— Отдайте мне эти данные.

Гил уж подумывал было отказать и позвонить Сэверенсу, но вспомнил, что Том доверяет Зелимиру во всех вопросах без­опасности и его жалобы попросту пропустят мимо ушей. Чем меньше он будет сопротивляться, тем лучше. А может, пора идти дальше? Может, проникновение — это знак, что надо сваливать, пока еще есть возможность? Здесь он заработал миллион дол­ларов. До конца жизни не хватит, но достаточно, пока не найдет что-то получше.

Он встал из-за стола и вышел в центр кабинета. Ковач и паль­цем не пошевелил, пока Гил, пыхтя, двигал мебель и сворачивал восточный ковер, под которым находился тайник с сейфом.

— Столы и стулья стояли на своих местах, когда я вошел, так что здесь ничего не двигали, — попутно объяснял он, — и вот, смотрите-ка, восковая печать на замочной скважине не тронута.

Ковач даже не стал разъяснять Мартеллу, что профессио­налы такого уровня не забыли бы поставить мебель на место; им не составило бы труда и заменить печать. Но не это его бес­покоило, не сейф был их основной задачей. Он просматривал файл Кайла и подозревал, что калифорнийская семья наняла группу спасения, чтобы вернуть сына. Наверняка они наняли и депрограммера. Скорее всего, Адама Дженнера.

Одна только мысль об этом человеке заставила Ковача сжать кулаки.

— Ага, — бормотал Мартелл, доставая из сейфа небольшой ящичек. На крышке была панель ввода кода. Введя последо­вательность чисел, он отпустил самодовольный смешок. Если верить программе, в последний раз его открывали четыре дня назад, то есть когда он помещал туда последние данные от Тома.

Перепрограммировать ящик с помощью ноутбука и USB- шнура под силу и ребенку, но Ковач снова не подал виду.

— Откройте.

Мартелл спешно ввел пароль. Раздался звуковой сигнал, и крышка приподнялась. Внутри лежала папка толщиной око­ло восьми сантиметров. Ковач протянул руку, забрав у Мар­телла файл. Он быстренько пробежался глазами по страницам. Там были списки имен, кораблей, портов, расписания, краткие биографии всех членов экипажа. Непосвященному эти данные ничего бы не сказали. Указанные даты наступят в совсем неда­леком будущем.

— Закройте сейф, — рассеянно произнес Ковач, пролисты­вая папку.

Мартелл повиновался, опуская ящичек обратно в тайник и захлопывая люк.

— Печать потом поставлю.

Ковач вспыхнул.

— Ладно-ладно, можно и сейчас, — беспечно пожал плечами Гил. Воск хранился в его столе, а печатью являлось выданное ему в колледже кольцо, которое он носил не снимая. Пару ми­нут спустя ковер снова лежал на полу и мебель стояла на своих местах.

— Кайл Хэнли что-то знал об этом?

— Нет, я уже сказал Тому. Хэнли пробыл здесь совсем недол­го. Машины он видел, но про план знать ну никак не мог.

Его легкомысленный тон заставил Ковача насторожиться. Между ними будто пробежал холодок. Гил уже принял решение. Как только серб уйдет, он тут же отправится домой, прихватит пару вещичек и сядет на первый самолет до Цюриха, где и хра­нился его банковский счет.

— Ну, до него могли дойти слухи… — добавил он.

— Какие еще слухи, Мартелл?

Гилу ой как не понравился его взгляд.

— Да так, детишки болтают что-то о «Золотом рассвете». Большое дело…

Ковач начал выходить из себя.

— Вы хоть знаете, что случилось с этим кораблем?

— He-а, здесь запрещено смотреть новости и выходить в Ин­тернет. А что, что-то не так?

Ковач припомнил слова мистера Сэверенса сегодня утром: «Делай, что считаешь нужным». Теперь ясно, что он имел в виду.

— Мистер Сэверенс не очень-то вам доверяет.

— Да как вы смеете! Он доверил мне управление лагерем и воспитание новых членов, — возмутился Мартелл. — Мне он доверяет не меньше, чем вам.

— Да нет, мистер Мартелл, не в этом дело. Видите ли, два дня назад я принимал участие в некоем эксперименте на «Золотом рассвете». О, это было просто восхитительно. Все на судне по­гибли смертью, которая не приснилась бы мне в худших моих кошмарах.

— Ч-что?! — вскричал Мартелл, ошеломленный одновремен­но шокирующей новостью и тем, с каким благоговением Ковач говорил о ней, будто обсуждая прекрасное произведение искус­ства.