Чумные истории
Шрифт:
— Посмотри, — сказала она Брюсу, указывая рукой на дверь.
Завороженно, будто ночная бабочка, она двинулась на свет. Брюс шагнул за ней следом и встал рядом с ней в дверном проеме.
Джейни тихо ахнула. На постели, под белоснежными простынями, в чистой рубашке, украшенной красными ленточками, лежала неподвижная Кэролайн Портер, и пламя свечей мягко играло в ее огненно-рыжих волосах.
Джейни со стоном зажала ладонью рот.
— Господи боже, Брюс, — простонала она, вцепившись в его рукав. — Мы нашли ее слишком
Осторожно Брюс освободился от ее пальцев и подошел к постели. Лежавшая в постели женщина лишь отчасти походила на прежнюю Кэролайн. Лицо у нее было белее мела, а шею уродовал воротник черных вздувшихся гнойников. Из растрескавшихся губ сочилась кровь, кончики пальцев, сжимавших аккуратно вложенный ей в руки букет сухих трав, распухли и побагровели.
Беззвучно Джейни подошла и встала рядом. Рассмотрев Кэролайн, она снова заплакала. Она сделала движение, чтобы обнять неподвижное тело, однако Брюс остановил ее.
Она смотрела на Кэролайн, а видела свою дочь и мужа. «Они погибли так быстро, а я не успела даже приблизиться к ним…» Горе снова обрушилось на нее с прежней силой, и она забилась в руках у Брюса, пытаясь дотянуться до Кэролайн:
— Пожалуйста, пусти меня. Я хочу просто дотронуться до нее, просто дотронуться, — умоляла она.
Брюс держал ее обеими руками, дивясь неожиданной силе.
— Нет, Джейни, нет, — ответил он ей. — Нельзя. Мы и так подошли слишком близко.
Он попытался оттащить ее от постели.
— Нельзя так рисковать.
Она наконец сдалась и перестала сопротивляться. Так они и стояли, в отчаянии обнимая друг друга. Все то самое страшное, что пришлось пережить Джейни во время Вспышки, снова ожило и всплыло в памяти. И она листала воспоминания одно за другим, не пытаясь отмахнуться, но отпуская в прошлое, с силой и мужеством, каких в себе не подозревала.
Она рыдала, но безмолвно, и потому они тотчас услышали тихий стон, раздавшийся в темноте комнаты. Брюс немедленно оглянулся, уверенный, что стон этот издал человек, но никого не увидел. Он постоял, прислушиваясь, и через некоторое время, когда стон повторился, заметил, откуда он шел. Брюс выпустил Джейни, подошел к изножью кровати. На полу за кроватью сидел старик и, раскачиваясь, баюкал неподвижное тело собаки. Брюс тронул Джейни за руку:
— Посмотри туда! На полу у кровати!
От изумления она снова вернулась к реальности. Смахнув бежавшие по щекам слезы, она бросилась к Сарину и тихо взяла за плечо.
— Мистер Сарин, — позвала она.
Он продолжал раскачиваться, не обращая на нее внимания.
— Мистер Сарин! — позвала она громче. — Пожалуйста, мистер Сарин!
Он поднял на нее глаза, пустые, ничего не выражающие, но через минуту узнал ее, и на губах появилась слабая улыбка.
— А-а, здравствуйте, мисс, — медленно выговорил он.
И снова закачал своего пса, приподняв локоть, на котором лежала голова, словно предлагая Джейни
— Видите? Умерла моя собака.
Джейни робко протянула руку и погладила пса, не зная, что сказать.
— Ужасно жалко, — наконец проговорила она.
— Тяжело терять друга, если смерть неожиданна…
При этих словах из глаз стоявшей перед ним женщины хлынули слезы.
— Твоя подруга.
— Я знаю, знаю, — прорыдала она.
Сарин взглянул на нее удивленно.
— Она жива, — сказал он.
Двадцать пять
Фрейлины Изабеллы весело болтали, глядя, как распаковывают их багаж. С тех пор как они вернулись из Виндзора, жизнь тянулась бесцветная и унылая, а теперь она вот-вот должна была заиграть всеми красками, и блеск украшений предвещал безусловный конец чумы. Завтра начнутся блистательные турниры, где их будут ждать храбрые рыцари, и придворные дамы не скрывали своего нетерпения. Только одна Адель не участвовала в общем веселье, ибо мысли ее были сосредоточены лишь на ее собственном затруднительном положении.
— Мне известно о ваших недомоганиях, но я не позволяю вам пропустить завтрашний праздник, — заявила Изабелла и настояла на этом, уверив Адель, что турнир поднимет ей настроение, а присутствие ее станет для ее высочества еще одним подарком.
«Как же я могу радоваться и веселиться, как могу стать для нее «еще одним подарком», если она сама и есть причина моих несчастий?» Несмотря на примирение, Адель не могла забыть о том, что король решил отослать ее из дома только ради своей дочери.
С горечью она поняла, что перестала доверять Изабелле и что вместо прежних дружеских чувств в ее присутствии ощущает только неловкость. «Я больше не верю в ее заступничество перед королем», — осознала Адель, когда до нее стало доходить, что на самом деле она испытывает, и в ней пробудился и начал расти гнев на женщину, которую еще недавно она любила как родную сестру.
И сердце ее точило подозрение, в каком она с трудом смела признаться даже себе самой. «Вправду ли это твой отец захотел отправить меня в Богемию, — терзалась сомнениями Адель, — или же это была твоя идея? Не решила ли ты лишить меня моего счастья, оттого что несчастна сама?»
Однако принцесса как ни в чем не бывало продолжала готовиться к празднику, словно их нежная дружба оставалась прежней. Ни слова больше не было сказано ни о предстоящей помолвке, ни об обещании повлиять на короля, чтобы он изменил решение. Обе занимались делами, избегая посторонних тем.
Старая нянька с тяжелым сердцем молча следила за происходящим. Кому как не ей было знать, что в глубине души Изабелла всегда была бессердечной, ибо не раз ей пришлось становиться свидетельницей жестокости, с какой королева обращалась с Кэт, и нянька прекрасно понимала, что Изабелла той же породы.