Чумные истории
Шрифт:
Гэддсдон помолчал.
— Мастер Эрнандес, — наконец изрек он, обратившись к Алехандро с тем же титулом, какой носил сам, хотя образован был куда хуже молодого врача, — мы здесь придерживаемся того мнения, что несколько не связанных между собой случаев, о которых вы сообщили, не представляют собой угрозы для жизни нашего населения и не являются причиной для беспокойства. Его величество король Эдуард желает, чтобы страна его как можно скорее вернулась к нормальной жизни, ибо доходы из-за недавних событий и так сильно снизились. Мы ведем войну, а это, насколько вам, возможно, известно, дорогое удовольствие. Боюсь, если у вас нет более веских доказательств, мы ничего не сможем поделать.
— Вымер весь монастырь! А семья, погибшая незадолго до того? Разве это не достаточно веское доказательство?
— С чего вы взяли, что монахи умерли сейчас, а не осенью?
— Там пахнет разложением.
— Любая смерть источает зловоние, в особенности в помещении. Уверен, что ни один самый тонкий нюх не уловит разницы.
— А что насчет лекарства против чумы? Смогу ли я получить позволение его величества заняться этими изысканиями?
— Его величество убежден, что сие было бы осквернением тела и надругательством над умершим. Он советовался со мной, и я сказал ему, что не слышал о подобном лекарстве и сомневаюсь в успехе ваших упражнений. Однако он намеревался подумать и сообщить вам о результате своих размышлений письмом, что, думаю, уже и сделал. Вы должны научиться терпению и спокойно ждать милостей его величества.
Тут при этих словах Алехандро кольнула одна неприятная мысль. «Он думает, будто я хочу занять его место при дворе! И из-за этого ничтожества должны погибнуть люди». Разгневанный нежеланием признать его правоту, Алехандро сухо произнес:
— Я лично поговорю с его величеством, когда он вернется.
— Разумеется, как вам будет угодно, — откликнулся Гэддсдон, — однако сами увидите: сегодня он будет занят и едва ли пожелает уделить время вашим россказням. Завтрашний день у него отведен на введение в рыцарство многих молодых людей, насколько я знаю, и вас в том числе. Вас следует поздравить, и не сомневаюсь, что вполне заслуженно. Что же касается ваших новостей, привезите новые доказательства, и вас услышат.
Алехандро не знал, как быть. Он решил разыскать Адель, чтобы та, по своему обыкновению, дала ему мудрый совет.
Двадцать шесть
Джейни тряхнула его за плечо.
— Что значит — Кэролайн жива?
Глаза у нее расширились, и в них читалось недоверие.
Сарин отшатнулся, испуганный неожиданным взрывом негодования. Мысли путались. Он был уверен, что она обрадуется.
— Она жива, — повторил он, надеясь, что на этот раз она отреагирует иначе. Собственный голос звучал для него будто издалека. — Мне нужно еще… что-то сделать, только никак не вспомню что… Я очень устал…
Джейни была уже возле кровати, приложившись ухом к груди Кэролайн.
— Есть сердцебиение!
Она выпрямилась и взяла почерневшую руку, нащупывая пульс. Пульс был слабый, неровный, но он все же был. Джейни и не ожидала услышать его в теле, до такой степени разрушенном болезнью.
— Мистер Сарин! — воскликнула Джейни. — Мне понадобится тут у вас кое-что. Мне понадобятся полотенца, ведро горячей воды, простое мыло и острые ножницы…
Не успела она договорить, как он ее перебил:
— Ничего этого не нужно.
Она замерла на полуслове.
— Что вы имеете в виду: не нужно? Я врач, и я знаю, что говорю…
Он посмотрел ей в лицо. Она видела, как он возвращается из полузабытья. Ее удивило, насколько острым стал его взгляд, теперь будто проникая в душу.
— Вы ничем не можете ей помочь. Это моя работа, и я почти закончил ее, когда умер мой пес…
Он опустил глаза на собаку, которую держал на руках, и снова глаза его заволокло слезами.
— Не понимаю, — сказала Джейни.
Сарин положил пса на пол и еще раз погладил голову. Пошатываясь, он поднялся, опираясь на руку Брюса, и принялся объяснять:
— Всю свою жизнь я готовился к этому дню. Он был предсказан шестьсот лет назад, когда было сказано, что чума вновь поднимется из земли и попытается обрести власть над миром.
Старик сдвинул брови.
— Потому-то я и не мог разрешить вам брать пробы. Я знал, что из этого выйдет…
В памяти всплыли воспоминания о той ночи, когда они с Кэролайн тайком пробрались на участок и взяли пробу. Джейни вспомнила свои страхи, ощущение, что за ними наблюдают… «Как же я могла отмахнуться от всего этого?!»
— О господи, это я виновата… Я же чувствовала, — простонала она.
Сарин хотел, чтобы она поняла.
— Все это время, — продолжал он бубнить, — здесь, в нашем доме — ах ты боже мой, мать ведь предупреждала! — здесь кто-то был. Кто-то, кто следил за тем, чтобы не потревожили души ушедших.
— Ушедших? — переспросила Джейни. — Не понима… Каких ушедших?
— Должно наступить время… другое время, — продолжал старик, — и мы его ждали, и вот оно наступило… Боже мой…
— Что вы имеете в виду? Кто такие «мы»? — спросила она, все больше изумляясь тому, что слышала.
Ее вопросы сбивали с толку. Она задавала их слишком быстро и напористо, и он не успевал подобрать хороший ответ. Бормотание его стало почти совсем неразборчивым, и он со страхом смотрел, как женщина, стоявшая перед ним, все больше нервничает.
Потом ему вспомнилось: книга.
— Погодите, — сказал он. — Сейчас покажу.
Он направился в свою спальню, и она последовала за ним. Он взял в руки рукопись в заплесневелом, растрескавшемся переплете и почтительно передал Джейни.
Она принялась быстро перелистывать страницы, пытаясь разобрать древний почерк, отчего он встревожился:
— Прошу вас, осторожнее. Мне дала ее мать.
Он забрал у нее книгу и сам принялся листать, до тех пор пока не остановился на каком-то месте.
— Вот, — сказал он. — Смотрите. — И он вернул ей книгу.
Пока Джейни вчитывалась в строки, написанные на потемневшей от времени странице, он принялся рассказывать. Голос его стал спокойней и приобрел уверенность: